Возвращение на полуостров
Идея очередного дальнего похода зрела давно. Я уже несколько лет, года четыре, наверное, никуда в одиночные путешествия надолго не выбирался. А душа просилась, рвалась наружу. К тому же читатели заждались очерков о поездках. Один из них написал в личном сообщении, выражая общее мнение, с неким огорчением, но одновременно с нотками надежды: "Вы с походами закруглились? Очень интересно было читать". От этого появились угрызения совести. Нужно идти! — ещё настойчивей заговорил внутренний голос.
Долгое время были обстоятельства, которые не позволяли пойти у души на поводу. И вот… Время появилось, погода вроде радует, хотя прогноз в Сети крайне противоречивый. Но рюкзак уже собран, вес — 19 кг, стандартно. Вид разбухшего рюкзака воодушевляет, грудь переполняется предвкушением праздника, чувством дороги, вольного путешествия. Что ни говори, человек — кочевое создание.
И вот на излёте лета, в самом конце августа, отправляюсь в путь. Цель — мыс Анива. Казалось бы, что может быть банальнее, подумает читатель, кто туда только не ходил. Да, отвечу, но это не конечная цель, тем более что там уже бывал. Меня интересует Тонино-Анивский полуостров как таковой. Одно дело прогуляться по береговой линии, а другое дело — углубиться в таинственные пространства этого полуострова, не похожего ни на что.
На Тонино-Анивском полуострове в пешем походе я уже бывал — в августе 2013 года, когда дошёл-доплыл до мыса Анива и маяка на скале. Помимо этого, мне довелось побывать в разные годы в одно-двухдневных поездках на мыс Великан в далёком 2003 году (тогда он был практически безлюден), на мыс Евстафия на восточном побережье, в район Птичьего озера. Но это всё были больше поездки на побережье. А вот чтобы прочесать изумрудно-бирюзовые склоны полуострова — такого ещё не было, и об этом я думал непрестанно.
На вечернем корсаковской автобусе-маршрутке выезжаю на юг. У маленькой девочки по соседству теряется золотое колечко, которое, по её утверждению, закатывается под мой рюкзак. Всем миром ищем. Находим совсем в другом месте. Нашей радости нет предела.
В полвосьмого уже в Корсакове. За городом применяю метод автостопа. Как раз недавно был на лекции известного автостопщика Антона Кротова, и сейчас у меня с собой карманного формата книжка его авторства.
После восьми стремительно темнеет, сумеречный Корсаков загорается огнями. Появляется назойливая мошка. Со стороны Пригородного тянется поток машина — выходные закончились.
Водитель, представившийся Саней, подвёз на своём Hiace до Белокаменки, до родника, не доезжая несколько километров до Озёрского. Саня рассказывает, что прожил на материке восемнадцать лет, но там жизнь как-то не складывалась, вернулся на родину — тут же женился, ребёнок родился, в общем, всё удачно сложилось. Короче говоря, где родился, там и сгодился.
Набрав каждый себе воды, дружески распрощались. Пока я возился у родника, с юга подкатила легковая машина. Из машины вышла женщина и шатающейся походкой с пластиковой бутылкой в руках направилась к воде. Следом из-за руля вылез мужичонка с грязными ступнями — он был босиком, выпивший. Посмотрел на меня недобро.
Понимаю, что нужно завязать разговор. Говорю, что вырвался из цепких лап города, мол, устал от всего этого.
— Что, люди — г…? — строго смотрит он на меня. Видимо, обозлён на весь род человеческий.
— Нет, — отвечаю, — просто в городе суета.
На удивление мы друг друга поняли. На прощание друг другу пожали руки. Людей надо любить. Люди — золото, это понимаешь только в экстремальных условиях. С этими двумя, Саней и пьяным мужичонкой, в городе мы бы даже не поздоровались, просто прошли бы мимо друг друга. А тут обстоятельства располагают к душевному общению.
Ухожу по тёмной дороге в ночь, в пыли, поднимаемой проезжающими автомобилями. Залив Анива блистает в красках заката. До самого горизонта тут и там видны корабли. Вереница из трёх танкеров тянется в сторону Японии.
По крутому склону, поросшему густой высокой травой, спускаюсь на побережье, к ручейку. Полдесятого вечера. Разбиваю лагерь. От яркой звезды (небо очень звёздное) тянется по воде полоска, словно в полнолуние. Плещут волны. Сияют огни кораблей.
Что может быть прекраснее вольного путешествия?! Вольное перемещение в пространстве — одна из основных свобод земного существования человека.
С утра небо затянуто. Отлив. На отмели ларга задрала хвост. Не дают покоя кусачие комары. Поднимаюсь по высокому склону к дороге и выхожу к каким-то строениям, напоминающим рыбообрабатывающий завод. У дороги стоит остановочный павильон. Табличка на остановке вещает о том, что этот пункт называется "Утёсное". Как раз подходит автобус Корсаков — Озёрское. За 20 рублей доезжаю до села, укутанного туманом.
За Озёрским голосую, останавливается УАЗик. Витя и Женя, взрослые дядьки, подвозят на 8 километров, до Аракуля. Витя расспрашивает меня о цели путешествия, а насчёт маяка Анива пророчески изрекает:
— Ещё два-три года, и ему хана.
Солнце пробивается сквозь сгустившийся туман, в небе видны просветы. Проезжают автомобили и даже автобус с цивильно одетыми людьми (туристы на маяк Анива). Вскоре останавливается на своей легковушке Сергей. Он едет до мыса Евстафия, любезно согласился подкинуть меня до Новиково. По пути разговорились о варварской добыче рыбы (Сергей по образованию ихтиолог), о молодёжи (вспомнив своих студентов-оболтусов, я вздохнул) и пр.
Вот и Новиково. Нас встречают ветрогенераторы. Их лопасти почему-то не вращаются. Видимо, нет ветра. Эти ветряки для меня одна из загадок Тонино-Анивского полуострова. Зачем они тут? Почему именно здесь? Почему всего два? Неудачно применённый опыт Хоккайдо?..
Раньше в районе Новиково был карьер, на котором добывали уголь, богатый германием. Как сообщает информационный стенд, установленный у сельского магазина, в советское время на этом карьере добывали основную массу германиеносных углей, из которых впоследствии извлекали германий, используемый в космической и военной промышленности. В 2007 году угольный разрез был закрыт. На месте карьера образовались озёра, вода которых содержит соли германиевой кислоты, отчего имеет голубой цвет.
В местном магазине продают очень вкусную выпечку. Никогда не забуду вкуснейшую горячую и сочную пиццу, в которой пропорция теста меньше начинки, и стоила вся эта красота смешные деньги. Но сегодня пиццы в продаже нет, будет после обеда, говорит продавщица. Выхожу немного огорчённый.
Ещё нет десяти. Мне повезло прибыть к месту старта рано. Давно подмечено, что, когда начинаешь что-то делать, всё словно идёт навстречу. Когда ленишься и потакаешь своим страхам, всё тормозится и валится с рук.
Покидаю село, минуя японские строения времён Карафуто. Ещё раньше советского посёлка Новиково здесь находился японский посёлок Оман-бэцу-мару (чтения названия японского посёлка встречаются разные), в свою очередь расположившийся на месте айнского стойбища. Строения капитальные, бетон японцы делать умели, на века. Советский Союз рухнул, а каркасы японских строений стоят по всему Сахалину, как новые.
Небо мрачное. Пелена туч на небе защищает от палящего солнца и даёт ветерок. Тонино-Анивский полуостров, красочный, сочный, разворачивает панораму, которая вкупе с осколками Карафуто создаёт своеобразную атмосферу.
По дороге, взбирающейся вверх, оставляю Новиково. С возвышенности видны туристы, которые в японском ковше новиковского порта загружаются в лодки для отправки на японский маяк. Кругом куча машин, включая белый цивильный автобус, который проехал мимо меня возле Аракуля. Появляется чувство ревности: вот доплывут сейчас они до одной из целей моего пути и будут там лазить, давя ногами всё и вся. В 2013 году, когда я впервые побывал в тех местах, не было такого наплыва туристов на мыс Анива. Практически никто туда и не ездил. Сейчас же лодки до мыса отправляются ежедневно по несколько штук. Натуральное нашествие. Бедный маяк, видимо, держится из последних сил. То, что не доделали время, ветер и вода, надо думать, доделают туристы.
Но даже если, как пророчествовал Витя, этот маяк, одна из визитных карточек Сахалина, в ближайшие годы рухнет, дельцы от туризма слепят из руин новый турпродукт, дадут ему поэтическое название, например, "По осколкам Карафуто", и преподнесут разрушенный маяк в новой обёртке. И туристы будут ездить туда, как прежде.
Что берег, что дорога — всё в мусоре, который оставляют после себя горе-туристы. Даже экскременты — то на обочине, то прям по середине дороги. Ну хоть присыпали бы! Тем, кто на колёсах, не видно, конечно, а вот пешим путешественникам в глаза бросается. Нужно срочно развивать туалетную культуру в нашем социуме (шаг №1: научиться убирать за собой)!
Часа три заняло пешим ходом до бывшей заставы Южной. По дороге зарядил дождь, пришлось надевать плащ-дождевик, а на рюкзак — чехол. Дорога вывела (к 13:00) к японским строениям. На советских картах в этом месте значится Южное (вдали виднеются белые строения бывшей заставы). Японские строения являли собой ранее карафутский посёлок Сатто.
Дождь показал тенденцию к усилению, а вскоре и вовсе превратился в ливень. Я успел, забросив вещи в один из японских домиков, более-менее оборудованных, набрать воды в ручье, спрятанном в зарослях, и вернуться в дом. Нагнало тучи, стало темно, зарядил мощный ливень. Зажигаю свечу, стоящую на столе, готовлю обед. В доме стол, стул, скамейка, есть даже газовые баллоны, так что вполне можно буржуйствовать. Красиво можно жить в любых местах с минимумом подручных средств. Главное — уметь радоваться мелочам. Вот скоро дождь закончится и выглянет солнце, чем не радость?! В принципе, можно и заночевать, но в этом нет нужды. Я провёл пару часов в Сатто, пережидая непогоду.
Добротны эти домики: им уже лет по сто, но выглядят ново и прочно. Их тут 8‑9. Говорят, в этих домиках зимовали японские работники маяка Анива. Нынче стоят они серыми каркасами, кроме одного, который более-менее с окнами и под крышей. В этих домиках можно жить, но никто не живёт, лишь забредёт какой-нибудь путник. Земли сахалинские пустеют, лишь браконьеры орудуют, хищнически, по-дикарски выбивая рыбу. Дальний Восток — как нелюбимый пасынок для Московии, а местные жители в основной своей массе относятся к нему по-временщически.
По всему небу громыхает и сверкает. Тонино-Анивский полуостров в своём репертуаре — мрачный, грозный и бирюзовый. Чёрная туча идёт через Сатто. Обратно проносятся три лодки с туристами. Попали, бедные, под дождь. Вскоре подоспели ещё пять лодок.
Это мой второй раз в этих местах. Первый раз побывал здесь, как говорилось выше, в августе 2013 года. Летом 2017 года находился у мыса Трёх Скал в составе международной научной экспедиции, организованной сахалинским краеведческим музеем. А вот южнее мыса Трёх Скал не был уже восемь лет, но часто вспоминал эту местность, надеясь, что ещё вернусь сюда. Возвращение на этот благословенный полуостров состоялось через долгих восемь лет.
На Тонино-Анивский полуостров поневоле захочешь вернуться. Как писал сахалинский путешественник Владимир Грышук, здесь каждый распадок имеет свою тайну. Действительно, атмосфера на полуострове таинственная, неповторимая, и за одну прогулку на катере до маяка, за одну поездку на машине по побережью эту атмосферу нельзя прочувствовать сполна. Тогда, в 2013-м, мне за два-три дня удалось её немного уловить, и с того времени искал повода опять приехать. Но то непогода, то работа, то другие нехоженые места, которые обязательно нужно пройти, то ещё что-то…
Таких мест, как Тонино-Анивский полуостров, на Сахалине больше нет. По словам моего знакомого геолога Александра Соловьёва, характерный для полуострова сглаженный пологий рельеф сформирован гранитными интрузиями. Там, где имеются граниты, рельеф имеет пологие сглаженные склоны. Лично мне плавные безлесные хребты полуострова напоминают степные пространства Забайкалья и Бурятии.
На подходах к Белому Камню меня приветствуют двое — он и она, оба блондины, полуголые, как Адам и Ева. На всём побережье кроме них никого не видно. Стоят тут лагерем: джип, палатка, навес. Она подошла ко мне и участливо поинтересовалась, как я пережил ливень. Он в солнечных очках, чем-то похож на Брэда Питта, улыбается широкой улыбкой. Эта пара в пляжном виде на фоне как будто бы южно-широтных скал выглядит по-голливудски. Какие-то оба не от мира сего.
Чуть дальше из-за мыска, почти у самого Белого Камня, появляются ещё две фигурки, тоже он и она, тоже полуобнажённые, в трусах и футболках, в сандалиях на босу ногу. У них тоже лагерь разбит, у водопада. Улыбаются, он протягивает руку. Его я помню: учились вместе на параллельных факультетах в "восточке" СахГУ, только он учился на экономическом факультете, да и постарше на пару курсов.
Нынче "восточки" больше нет: в результате всяческих пертурбаций на протяжении лет этот достославный институт раздербанили, как смогли, похерили всё что можно, и в итоге он в скукоженном виде всего лишь в качестве кафедры прозябает на задворках сахалинской науки. А жаль, Сахалинской области как никакому другому региону России нужна мощная востоковедческая школа.
Он говорит, что ещё вчера (в воскресенье) тут стояло одиннадцать машин. (И как они умудряются по этим камням ездить?!) Даже полиция на лодке приезжала: тут кто-то рыбу дерзнул пороть. А сегодня они вдвоём. И будут находиться здесь сколько пожелают. Идиллия.
Интересно жизнь складывается: видишь человека десятилетиями, проходишь мимо него, учишься-работаешь с ним, а знакомишься лишь в подобных безлюдных местах, внезапно встретившись. Вот имя его не подумал спросить.
Миновал мыс Белый Камень. Канат всё так же, как и в 2013-м, свисает через перемычку, так что перевалить скалу не составляет труда
За Белым Камнем следует мыс Мраморный, название которому дано за его светло-серые мраморизованные известняки. Мыс довольно грозный, стены его весьма высоки, под ногами — огромные валуны. Начинается прилив. Через километр-полтора от мыса Мраморного, в восьмом часу вечера, выхожу к местечку, которое у японцев называлось Сираива. От него остались две бетонные плиты с иероглифами и дамба, с который низвергается симпатичный водопад в чисто японском стиле. Название Сираива переводится как "Белая скала".
При японцах здесь был первый рыбопромысловый участок Сираива. На старой советской карте обозначено — урочище Курорт. Действительно, чем не курорт! Да и ручей этот сбегает с горы Сахарной. Вода в нём сладостная, не оторваться.
Первым делом развожу костёр, затем заныриваю в море, распугивая косяки горбуши. Вода чистая, дно хорошо просматривается. В ручей массово прорывается рыба, обезумевшая от инстинкта размножения. Никаких следов медведя: видимо, он прекрасно себя чувствует в верховьях.
Солнце заходит в 20:07. Закат на море шикарен. На горизонте громоздятся огромные облака причудливых форм. Потрескивает костёр. Парит чай в кружке. Прибой с грохотом обрушивает свои волны на берег. За мной ведёт наблюдение пара тюленей. На северо-северо-западе полыхает заревом некая мощная точка, от которой исходит дым. Пригородное?
За день пройдено 28 километров, нормально.
Хотя и не люблю людные места, но близость туристов в 2‑3 километров от меня греет. Всё-таки человеку не свойственно полное одиночество. Человеку нужен человек. Хотя бы и на расстоянии.
В свете фонарика сверкают глаза лис. Хитрые твари. Нужно подальше спрятать резиновые тапки и прочие нетяжёлые предметы. В 2013-м, когда я ночевал на анивском побережье этого полуострова, один из этих сорванцов схватил тапок и давай бежать. Это было рано утром. Услышав шуршание, я выскочил из палатки и на израненных накануне о камни ногах бросился за рыжей бестией. Лишь как только я начал кидать в него камни, он выпустил тапок из зубов. Но тапок уже был повреждён настолько, что через день окончательно разорвался, пришлось его выкидывать.
Впрочем, глядя на эти глаза, вспомнил и более жуткую историю. Её рассказал один знакомый. Дело было зимой, Паша возвращался в сумерках домой, с дачи, кажется. Со стороны реки за леском заметил какое-то сияние. Подкравшись на берег, он увидел приземлившуюся летающую тарелку и возле неё каких-то существ в скафандрах, которые, пробурив лунку, делали забор воды. Существа в скафандрах обернулись на Пашу и сверкнули своими горящими точками глаз. Паша поспешил ретироваться. До сих пор помнит те горящие точки глаз.
Гоню эти мысли прочь…
Последний день календарного лета. В четвёртом часу ночи шёл дождь, но утро изумительное. Небо красочное, всё в пышных облаках. На севере отчётливы очертания берега. У палатки обнаружил опрокинутую кружку с зубной щёткой и пакет, вытащенные из-под наружного тента. Всё-таки начудили рыжие воришки.
На берегу замечаю огромное количество опарышей. Чуют, видимо, скорую гибель рыбы. Косяк горбуши опять пытается зайти в реку. Удаётся это единицам. Остальные вздымаются на волнах у устья.
В девять часов, с утра пораньше, промчались на юг две лодки с туристами. В десять выдвигаюсь и я. Ещё вечером у меня было намерение дойти до маяка, вернее, доплыть — повторить своё безумное деяние 2013 года, но ночью внезапно пришла мысль, что делать этого не стоит. Во-первых, от мыса Слюда тянутся валуны, по которым нужно долго и нудно скакать, как сайгак, что само по себе выматывает; во-вторых, там, на мысу, я уже был, и лучше пойти на гору Крузенштерна, где ещё не был. Возможно, тут сыграл фактор фатализма: почему-то появилось стойкое ощущение, что в этот раз на мысе Анива мне быть не следовало, мало ли что там могло поджидать.
Не доходя до мыса Слюды, начинаю подниматься по руслу ручья. Западный небосклон с облаками и радугой шикарен. Бывшая скрытой в облаках гора Крузенштерна открывается во всём своём величии. По мокрой траве и зарослям бамбука выхожу к военной дороге, которая, впрочем, вскоре опять теряется в зарослях курильской сазы. Весь склон горы покрыт бамбучником высотой практически по пояс, лишь местами имеются рощицы.
Тут и там видны остовы военной техники. В своё время у военных всё было схвачено. Вон внизу виднеются спрятанные в лесу какие-то строения и высится труба, они явно имеют отношение к войсковой части, которая стояла на горе. Признаться, ностальгирую по тому времени, когда Сахалин был закрытой военной зоной. Был чувство защищённости и надёжности.
Гулкое эхо гуляет по окрестностям, если громко крикнуть. На западе уже показываются очертания полуострова Крильон. Ползу в лоб горы, весь мокрый. Под ногами кусты брусники и клоповки. Клоповка чуть ли не перезрелая, аж сладкая.
Вдруг что-то зашевелилось в кустах: вверху изюбрь с детёнышем, завидев меня, устремился прочь. Тонино-Анивский полуостров является ареалом обитания этого зверя. Сволочи браконьеры их отстреливают, особенно зимой, когда животные вязнут в снегу. Самих бы бракашей заставить побегать под дулами по снегу.
В час дня выхожу на гребень Тонино-Анивского хребта. Здесь проходит накатанная широкая дорога. С высоты видны обе морские акватории — залив Анива и Охотское море. Внизу замечаю людей, которые также остановились на отдых на дороге. Туристы?.. Идут на вершину?.. Через хребет переливается облако, так что временами ничего кругом не видно.
По крутой извилистой дороге около часа шагаю до вершины. Из-за тумана не видно, но на вершине что-то стрекочет. Мне приходилось ранее слышать, что войсковую часть на горе Крузенштерна восстановили, так что, видимо, это работает генератор, от которого питается вращающийся локатор.
На небольшом плато перед вершиной раскидано большое количество разбитой военной техники. В одном из кунгов располагаюсь на обед. Там же оставляю рюкзак и поднимаюсь к вершине, где на огороженной территории функционирует восстановленная войсковая часть. Сам вид оснащённой вершины напоминает батальные сцены из художественного фильма Н. Михалкова "Цитадель".
На южном склоне вершины, чуть ниже войсковой части (вход на территорию запрещён и огорожен), зияют два огромных остова куполов. Сами купола в виде разорванных белых кусков разбросаны вокруг. Солдат-контрактник, работавший неподалёку, принял меня за начальство: камуфляжные штаны, берцы. "Думал, проверка". Он здесь с мая, скучно, говорит, без цивилизации. Сюда их на вертушке забросили.
Гора Крузенштерна, 670,9 метра над уровнем моря, самая высокая гора Тонино-Анивского полуострова. На память кладу в карман камень с горы.
Думаю, не надо напоминать, да и читатель сам, наверняка, знает, что гора названа в честь российского мореплавателя Ивана Фёдровича Крузенштерна, который возглавлял первую российскую кругосветную экспедицию 1803‑1806 годов. Летом 1805 года экспедиция проводила обследования Сахалина.
Молоко тумана переливается через хребет. Пролив Лаперуза показался было на юге и снова исчез в тумане. Кажется, далее по хребту уходит тропа, по которой можно дойти до места, откуда виден маяк Анива. Это ещё пара-тройка километров на юг по спускам-подъёмам. Но у меня время не позволяет, да и сил тоже остаётся только на обратный путь.
Во время спуска настигает дождь. Пережидаю его в балке неподалёку от трубы, которую наблюдал с гребня. Спустившись чуть ли не кубарем по крутому поросшему склону на берег, выхожу к людям и палаткам. Хлещет косой дождь. Трое мужчин в трусах (купались) греются у костра. Эти те самые туристы, которых я видел на дороге по хребту. Они приехали с Коломны с жёнами и детьми и путешествуют по юго-востоку Сахалина уже десятый день. Угостили чаем. Спросили, что за памятник стоит на верху. Я и сам не знаю, что там за памятник могильного вида (кстати, на карте он значится — "пам."). Хотели до маяка сходить, но, видимо, уже не успеют в этот раз.
Добираюсь до своей Сираивы. Туча прошла дальше на юг, дождь прекратился. Окунаюсь в море. На этот раз разбиваю лагерь уже на южном берегу ручья, ближе к японскому водопаду, подальше от опарышей и общественного туалета (и там нагадили).
Неистовый ветер всю ночь трепал палатку. Небо было чёрное от туч, но дождь едва пролился. Утро было обычное — синее небо с облаками.
Сегодня 1 сентября. Все идут в школу-фазанку-универ, одни мы прогуливаем. Как там мои студенты-оболтусы?..
Сегодня принял решение сделать днёвку: посушить одежду и просто отдохнуть после вчерашнего восхождения. От ночного костра остались еле живые угольки, но их хватает на то, чтобы развести новый огонь. Ветер утихает. Полным ходом идёт отлив. Сегодня первая партия туристов на маяк промчалась поздновато — ближе к одиннадцати.
С мыска чуть южнее в бинокль наблюдал своих коломенских соседей. Они всё ещё стояли лагерем. С севера со стороны мыса Мраморного пришла пара, он и она с Геленджика. Идут на маяк, расспрашивали меня о нём. Собираются доплыть до скалы, на которой стоит маяк, на рафте — небольшой надувной лодке, которую несут с собой.
В половине третьего прошли мимо Сираивы коломенские туристы. Их оказалось 13 человек, включая детей. Один парень был даже с гитарой. Говорят, что решили сменит локацию на несколько километров к северу, иначе окончательно расслабятся на одном месте. Понимаю их.
Море сегодня холодное, словно с календарной сменой лета поменялась и температура воды. Поймал горбыля на ужин и размышлял, насколько данное деяние подпадает под понятие браконьерства. Пока горбыль варился в котелке, к шести часам вечера с севера к Сираиве подкатила моторная лодка с четырьмя на борту. Они мне махнули рукой. Сделав круг по акватории, лодка в конце концов пристала в моему берегу у устья ручья. Пришлось выходить навстречу нежданным гостям. Им лет по тридцать, интеллигентного вида, в рыбацких костюмах. Стали расспрашивать о реках южнее Сираивы. Нет, отвечаю, таких рыбных рек там больше нет (этого точно не знаю, но всякий случай решил их утаить). Принялись расспрашивать о моём походе, о мне, и готовил ли я икру. Подозревая в них рыбнадзор и памятуя о порезанном горбыле, варящемся в моём котелке, отвечал как можно осторожнее.
Один из них, по манере поведения старший в команде, рассказал жуткую историю о том, как в прошлом году на мысе Мраморном обнаружил сидящего на камнях мёртвого мужика, уже мумифицированного, так что даже звери его не ели.
— Он так же с книгой сидел, — кивнул рассказчик на книжку Кротова, лежавшую на песке у костра. Замечательно, помимо горящих в ночи непонятных глаз мне ещё мертвеца не хватало. Или он на что намекает?..
На мой вопрос, кто же они такие, старший ответил, что они браконьеры. При этом потряс поднятой из реки издыхающей рыбиной и пояснил:
— Вот такую рыбу ловим.
На понт берёте, думаю, никакие вы не бракаши, а чистой воды рыбнадзор. Я до последнего думал, что они всё-таки рыбнадзор, а насчёт браконьеров пошутили. Оказалось, что нет. Ребята внимательно осмотрели местность, со знанием дела поднялись в верховья ручья, затем один из них разделся до трусов и полез в море с сетью. В течение считанных минут они завели сеть, вытащили её на берег и принялись пересыпать пойманную рыбу в большое ведро. И также внезапно, как приехали, исчезли, в северном направлении. Махнув на прощанье рукой.
Они уехали, а на душе остался осадок, словно пришли ко мне домой и обокрали.
Зато горбыль в котелке выдался весьма хорош…
Кого-то только не увидишь в походе! Ближе к половине восьмого в море показались три каноэ с гребцами. Хорошо они смотрелись на заходящем солнце. Гребли спокойно, мирно. После браконьеров на моторке вид гребцов умиротворял. Кажется, высадились в районе мыса Слюда. Будут моими новыми соседями.
Нерпы с любопытством выглядывают из воды. Солнце садится за тучи, сегодня закат не такой эффектный, как вчера. В половине девятого уже глубокие сумерки. Холодно. Чувствуется дыхание осени. На берегу ручья всё так же сверкают глаза лисы (?).
Ночью всё громыхало, но утром полный штиль. На море сильный отлив. Со стороны мыса Слюда показались как будто флаги. То выплывал из морской фата-морганы огромный белый сухогруз.
Собираю лагерь и выдвигаюсь на юг. За Белым Камнем миновал лагерь коломенских туристов, расположенный у водопада, где тремя днями ранее стоял мой однокашник с дамой. Туристы сидели у палаток и мечтательно смотрели на море. Кажется, они больше не хотели никуда идти.
За мысом у горы Обзорной поднимаюсь по руслу ручья, в который озверело заходит лосось. По небу плывут тяжёлые облака, защищающие от солнца. Медвежья тропа угадывается в колючем кустарнике. Тут же валяется тушка рыбы без головы. После бамбучника захожу в тёмный хвойный лес. Лес настолько густой, что приходится залезать на лиственницу, чтобы определить своё местоположение. Впереди маячит гора Обзорная, но Корнелий оказывается левее. Вот это заплутал! Накрапывает. Под сенью деревьев располагаюсь на обед: перловая каша из консервной банки, разогретая на газовой горелке, вкусна, как ничто в мире. Две мыши под ногами деловито прошныривают в норку.
По отрогу выхожу в предгорье горы Корнелия. Меня опять встречает полоса курильского бамбука, мокрого от дождя. По гребню горы рокочут две точки — то мчатся на юг мотоциклисты. По гребню проходит дорога.
Спустившись в узкую долину ручья, набираю в бутылку воды, попутно вдоволь напиваюсь. Затем опять вверх по бамбучнику — мытарство ещё то. Каждый шаг предполагает большое усилие. Весь мокрый от пота, хоть выжимай. Но гора уже близко.
На гребне хребта проходит натоптанная тропа. На брусничных коврах ожидаю, когда сойдёт туман с вершины. До неё рукой подать.
Высоты горы — 544,5 метра. Я пытался разобраться с названием горы, но нигде не нашёл точного объяснения. Мне думается, что гора Корнелия названа в честь либо голландского мореплавателя Виллема Корнелиса Схаутена (1567-1625), либо Корнелиса Эвертсена старшего (1610-1666), голландского адмирала. Вполне возможно, что такое название горе дал сам голландский мореплаватель Мартин Герритс де Фриз, который бороздил курильские и сахалинские воды в 1643 году.
Но, скорее всего, гора названа так в честь старшего штурмана флейта "Кастрикум" Корнелиса Янса Куна, который в ходе экспедиции де Фриза вёл дневник, благодаря записям из которого мы можем знать о результатах того плавания.
Сама по себе гора ничем не приметна. Но с побережья выглядит красиво. Спустился к морю за 1 час 45 минут. Когда прошёл половину склона, сверху раздался рокот: то возвращались с юга мотоциклисты. Видимо, гоняли до горы Крузенштерна. А та тропа-дорога ведёт, судя по всему, до самого Новиково, через сопки.
На горе из-за туманов было холодно, но со спуском солнце стало припекать. На побережье разбил лагерь у ручья. По ту сторону стоял чей-то джип, но из людей рядом не было. Хозяин машины не объявился и наутро, когда я покинул это место.
Вода в море была тёплая. Из воды вылезать не хотелось.
Тихая ночь была нарушена дождём. Пришлось сырую палатку укладывать в рюкзак. Идти с опустевшим рюкзаком легко, тем паче по плотному песку отлива. Неподалёку от заставы Южной встречаю большую группу туристов, они идут в 13-дневный поход с перевалом на восточное побережье.
Гора Корнелия и вся южная оконечность Тонино-Анивского полуострова остаётся позади. Крузенштерн скрыт в облаках. Солнце припекает. И последним приветом меня нагоняет тухлый запах убитой рыбы.
Впрочем, настроение хорошее. Четыре дня в прекрасных местах оздоравливают душу. В пути меньше грешишь, мысли не отвлекаются на раздражающие объекты. Природа не может вызывать негатив, не может лишить тишины и покоя.
На юг уже проехало порядочное число машин. Сегодня пятница. К концу недели народа много поедет, чтобы успеть насладиться остатками лета.
Едва успел я подняться на последний подъём дороги перед Новиково, как догнал Алексей на Delicа и предложил подвезти аж до Корсакова. Алексей занимается туризмом и рыбалкой, мы с ним одной крови. Через пару часов был уже дома.
