Сахалинская каторга. 150 лет спустя
18 апреля 1869 года указом государя-императора Александра II на отдаленном острове Сахалин, расположенном на восточной окраине страны, была учреждена каторга. На 35 лет эта земля официально превратилась в "место невыносимых страданий", воспетое Антоном Чеховым. Осужденные за преступления, в том числе тяжкие, отправлялись на изолированный от мира остров, чтобы добывать уголь и собственными потом и кровью "пришить" остров к землям империи.
В 1904 году неэффективный механизм освоения негостеприимной земли отменили, и далекий остров навсегда утратил звание всероссийского места ссылки — в 1905 году южная часть острова по итогам русско-японской войны оказалась потеряна для страны, а молодое советское государство предпочло использовать для изоляции от общества более доступные территории. Тем не менее об истории каторги на Сахалине помнят. Правнучка царских тюрем, пенитенциарная система острова, состоящая из двух колоний, двух СИЗО и одного лечебного-исправительного учреждения, в которых содержатся около 2,5 тысячи заключенных и подследственных, отмечает юбилеи каторги наравне со всероссийскими профессиональными датами.
И по случаю юбилея представители УФСИН даже пригласили за высокие стены и колючую проволоку гостей из числа представителей СМИ. Ясно, что каких-то особенных откровений о тюремной жизни от подобных визитов в формате "пресс-тура до обеда" ожидать довольно наивно. Но и эта возможность — тоже возможность.
Лечебная исправительная колония №3 прячется от посторонних глаз в конце длинной разбитой дороги, ведущей из Хомутово в Лиственничное. Когда-то здесь был бочкотарный завод, подчиняющийся МВД, — заключенные изготавливали бочки и прочие необходимые для народного хозяйства вещи. Потом учреждение перепрофилировали, и теперь здесь содержатся страдающие от туберкулеза осужденные со всей области.
Максимально жилые корпуса и палата расположенной здесь же больницы способны вместить около 450 человек, но в последние годы больных становится все меньше, не скрывая удовлетворения, рассказывает начальник Эдуард Ким. Еще 10 лет назад в ЛИУ содержалось около двух сотен больных, сегодня — всего 120. Все они условно разделены на три группы — в самой дальней части колонии стоит корпус для больных тяжелыми и заразными формами туберкулеза, ближе к выходу — общежития для выздоравливающих и практически купировавших острую стадию.
— Наша задача — вылечить людей, хотя в остальном все так же примерно, как в других колониях, — есть поощрения, есть право на УДО. Единственное, что режим содержания тут больше зависит от решения врачей, а не от нас — именно медработники определяют все параметры нахождения людей в первую очередь, — объясняет начальник ЛИУ. — У нас собраны заключенные со всей области, а после того, как им оказываем необходимую помощь, отправляем обратно в места отбывания наказаний. Так что тут у нас контингент меняется, люди приходят и уходят. Кто-то год проводит.
В колонии есть библиотека, собственное радио, по которому крутят какие-то нейтрально-попсовые композиции, телевидение. Для спасения душ обитателей ЛИУ на территории также действует построенный силами заключенных маленький храм. Его освятили в 2016 году и сейчас все еще доводят внутренние помещения до ума. Один из тех, кто болеет за храм, — заключенный Олег Попугаев.
— Я и до заключения веровал. Это помогает мне, остаюсь человеком, можно сказать. Не ожесточаешься, когда есть дело и вера. Все росписи, которые здесь на стенах, сделал я. Хотя я никакой не художник, но вот попробовал и получилось. В следующий раз приедете — все еще лучше станет, — объясняет заключенный.
Отец Дионисий, отвечающий за обеспечение в сахалинских исправительных учреждениях права на свободу вероисповедания, объясняет, что храм освящен в честь Луки, архиепископа Крымского и Симферопольского — он сам был врачом, и потому его покровительство очень важно для заключенных здесь.
— Люди с такой тяжелой болезнью требуют особого внимания к себе, их необходимо поддерживать. Они приходят, крестятся, исповедываются, просят благословения. Так же, как и на воле, — тут совершается то же самое, что и на воле, — рассказывает священнослужитель. В каждом учреждении исправительной системы, добавляет он, действует храм или молельная комната, в колониях и СИЗО есть должность замначальника, отвечающего за соблюдение прав заключенных в духовной сфере. — В местах лишения в трудной ситуации многие обращаются к вере, когда выходят, правда, отходят от церкви. У нас же как отношение: когда трудно, нужна поддержка, а потом от этого отворачиваются.
Большое внимание в колонии логично уделено медицине — целый корпус отдан под больничную палату, еще один — под амбулаторный здравпункт. Кроме штатных сотрудников колонии, рассказывает начальник больницы Петр Троцюк, приемы на регулярной основе ведут врачи областного туберкулезного диспансера.
— 64 койки развернуто, 52 больных с заразными формами туберкулеза, один тяжелобольной подлежит освобождению, сейчас документы направлены в суд. Мы оснащены довольно хорошо — есть флюорографический кабинет, УЗИ, рентген, зубоврачебный кабинет, лаборатория с современными аппаратами, которые в автоматическом режиме позволяют все анализы делать, — рассказывает врач. — У нас полный комплект узких специалистов, работают врачи из областного туберкулезного диспансера. Оттуда же, если возникает необходимость в более узкой специализации, например, сосудистом хирурге, отправляем заявку, и он также их осматривает. Все препараты, которые мы используем, поставляются из Москвы, врачи работают те же самые, что и в облтубе, препараты те же. Так что все есть для оказания качественной помощи. Дальше все уже от человека зависит — хочет он лечиться или же нет. В основном все понимают и лечатся.
Серьезно-сумрачный настрой руководителя несколько разбавляет врач-лаборант Валерий Русанов — улыбчивый медик с гордостью показывает диагностическое оборудование за несколько миллионов рублей.
— У нас тут за долгие годы ни один врач не заболел туберкулезом! А все потому, что мы не курим! В поврежденные легкие, конечно, палочка запросто внедряется. А мы все тут рыбаки. И без всех этих снегоходов, — балагурит врач.
Несмотря на его настрой и бьющее в окна солнце, настроение от нахождения в ЛИУ довольно гнетущее — к колючей проволоке и высоким заборам добавляется чувство чего-то смертельного, что растворено в воздухе. Хочется помыться, а еще боишься кашлянуть.
— Здесь у нас помещение для нарушителей дисциплины, но оно пустует — наш спецконтингент не склонен к подобному поведению, все-таки это люди со страшной болезнью, — на прощание показывает и рассказывает Эдуард Ким. А потом на замечание об окружающем колонию лесе и чистом воздухе вспоминает про сов — они сюда залетают довольно часто и, ухая, кружат над территорией.
То ли они, чем кажутся, доподлинно неизвестно.
СИЗО Южно-Сахалинска — один из самых медийных объектов островной пенитенциарной системы. Попасть сюда журналистам довольно просто, но режим здесь строже, поэтому показывают немногое: одинаковые коридоры, безликие решетки, редкие обязательные процедуры электорального волеизъявления. В этот раз в УФСИН решают показать что-то не столь тривиальное — знаменитый в узких кругах местный пищеблок, который кормит хлебом и фирменным борщом подследственных, а иногда и горожан, пришедших на массовые уличные праздники от Дня Победы до дня города.
В узком коридоре, толкаясь сумками и камерами между решетками-шлюзами (вход по трое, без оружия и мобильных телефонов), журналисты пытаются учуять, чем сегодня кормят подследственных. Но воздух в коридорах стерильно чист. Обед уже уплыл к содержащимся в изоляторе. Где-то там его получили и фигуранты недавнего хорошавинского процесса — несмотря на прозвучавший приговор второй инстанции, все они до сих пор остаются в СИЗО.
— В пределах 400 порций мы ежедневно готовим — приходится задействовать все наши 6 котлов (в каждом по 250 литров, подсказывают надписи на пухлых боках), чтобы все это обеспечить. У нас очень много норм: для туббольных, для женщин, для несовершеннолетних. Несовершеннолетние, например, у нас питаются 5 раз в день: первый и второй завтраки, обед, полдник и ужин. Как в детском садике, даже лучше, — объясняет замначальника СИЗО Ирина Шидловская. — Большой объем работы — 10 раскладок, то есть 10 разных меню. Приходится постараться.
Хлеб, уха и каша, улыбаются на кухне, — фирменная фишка южно-сахалинского СИЗО. Как ни круты условия питания, все равно жизнь и месяцы в следственном изоляторе — не сахар.
Трудятся здесь заключенные, решившие отбывать наказание прямо в СИЗО — так называемый хозяйственный отряд. Кроме каждодневной готовки для 400 обитателей изолятора иногда они помогают устроить подследственным небольшой праздник — из приобретенных в местном магазине продуктов готовят пироги. Сегодня в меню — с грибами и брусникой.
Удивительно, но в СИЗО весьма оптимистично отнеслись к идее с декорированием изолятора в веселенькие цвета и орнаменты. Оживить стены, признаются, было бы неплохо, надо только определиться с инженерными решениями — ничего, что сделает их уязвимыми для возможного побега, появиться не должно.
Финальные точки на карте каторги 150 лет спустя проходятся штрих-пунктирно — отведенное на пресс-тур время подходит к концу. Сперва служба конвоирования, где установлены макеты специального тюремного вагона, самолета, в которых иногда тоже перевозят заключенных, и традиционного ФСИНовского автозака. Здесь отрабатывают действия по пресечению неповиновения и другие шаблонные в конвойной работе вещи. В 2015 году Sakh.com рассказывал о том, как здесь служат собаки специального назначения. В этот раз из-за дефицита времени не показали даже этого. Только муляж спецвагона, где в маленькой камере размером с купе на четырехэтажных нарах порой перевозят на этап по 10 человек разом.
Затем — показательная тренировка бойцов спецназа ФСИН. Отряд "Мираж" был создан в сахалинском ведомстве еще в 1991 году и стал, по сути, первым спецподразделением в российской истории острова — ОМОН и СОБР появились на несколько месяцев позже. Суровые парни с железными щитами и в пластиковых латах тренируются для подавления тюремных бунтов и пресечения актов неповиновения. В последние годы, признается командир, применять навыки не приходится, но форму поддерживать необходимо.
— Стена! Черепаха! Изъятие! — разлетаются над плацем усиленный громкоговорителем голос. Каждую команду проговаривают в сомкнутых рядах спецназа — чтобы добиться синхронности действий и не сломать стену щитов. Несмотря на всю серьезность момента, вспоминается серия французских фильмов и мультфильмов про приключения Астерикса и Обеликса. Примерно также там выглядели хитрые перестроения римской армии.
Завершается история официально — актовый зал УФСИН, ведомственные награды, речь от нового начальника сахалинского управления службы.
— С момента объявления Сахалина местом каторги и ссылки прошло 150 лет. И более века спустя ситуация с местами лишения свободы на нашем острове, экзотическом уголке России, поменялась самым серьезным образом, каторга была упразднена, были построены исправительные колонии, коренной реорганизации подверглась система исполнения наказаний. Благодаря усилиям многих поколений сегодня создана мощная государственная структура, сотрудники наших учреждений с честью выполняют свой служебный долг, своим самоотверженным и добросовестным трудом, активной гражданской позицией, высоким патриотическим сознанием вносят весомый вклад в нашу жизнь. Мы направляем все усилия, чтобы поднять качества нашей работы на еще более высокий уровень, — подвел праздничную черту под событиями 150-летия каторги начальник сахалинского УФСИН Сергей Алтухов.
