Пироги, маскарады и елка: как встречали Новый год и Рождество в старом Владивостоке
Новый год – один из самых масштабных и любимых праздников в России. Даже в самые тяжелые времена – например, в годы Великой Отечественной – пусть скромно, но его отмечали даже на фронте. Как проходили праздники во Владивостоке в позапрошлом столетии, когда он только появился на картах страны, рассказала экскурсовод Музея имени Арсеньева Лариса Дударовская.
«Была ли в 1860 году во Владивостоке, который только-только появился на картах России как пост, елка? Встречали ли здесь Новый год? Ну конечно! – улыбается Лариса Дударовская. – Был праздник, хотя и очень скромный. Но следует понимать, что до революции в России все же больше отмечали Рождество, ведь наша страна тогда официально была православной. И что как сейчас, так и тогда, католическое и православное Рождество отмечались с разницей в две недели. Тогда Россия жила по другому, юлианскому, календарю. Когда у нас наступало 25 декабря, по всей Европе уже было 7 января. По этому же календарю православная церковь живет и сегодня, так что Рождество мы снова отмечаем позже. А живущие в России лютеране, католики отмечали Рождество по своему календарю. Новый год жители поста Владивосток, конечно, встречали, но скромно – ведь в это время шел пост. Декабрь для православных – месяц казней египетских. А вот Рождество – другое дело».
Первым начальником поста Владивосток был Евгений Бурачёк, людей под его началом было немного, да и жителей почти не было. Но в городе к зиме 1860-го уже находился представитель Амурской торговой компании, так что праздник состоялся и в его доме, и в экипаже.
В первый вечер отмечали в доме начальника поста, во второй – в доме представителя Амурской компании, третий – в доме первого гражданского жителя Владивостока Якова Семенова, который, не побоявшись никаких невзгод, переехал сюда с семьей. Жена Якова Семенова напекла пирогов, все участники празднества потом вспоминали, что вечер в его доме был самым душевным, даже танцы были.
«Постепенно зимние дни стали в городе самыми праздничными. Сначала католическое Рождество, потом Новый год, потом Рождество православное. В этом смысле сложнее всех приходилось городским властям, которых приглашали на все праздники, один за другим, – говорит Лариса Дударовская. – Когда в нашем городе появилось достаточное количество детей – первые малыши-владивостокцы родились в 1863 году, – примерно в середине 60-х годов позапрошлого века в нашем городе начали устраивать на Рождество елки для детей. Как вспоминает первый летописец Владивостока Николай Матвеев, самой яркой была экипажная елка. Матросы – экипажи военных кораблей – устраивали елку для городских малышей (с момента перевода сюда Сибирской флотилии ее проводили в канцелярии экипажа – это здание находилось примерно в районе остановки «Гайдамак», оно не сохранилось). Елку украшали сладостями – пряниками, орехами в позолоченной бумаге, леденцами, а также картонажами и самодельными игрушками. Сладости малыши могли снимать с дерева и забирать с собой. Кроме того, каждый год матросы разыгрывали нечто вроде представления – и детям Владивостока тех лет оно казалось лучше любого театра! В соседнем помещении накрывались столы с угощением».
Чем больше появлялось в городе гражданского населения, тем разнообразнее становились праздники, стали проводиться маскарады.
«У Элеоноры Прей есть воспоминания, как отмечали Рождество и Новый год – например, когда они были приглашены к Линдгольмам, – рассказывает Лариса Дударовская. – Начинался вечер с приятных закусок, зажигали елку, водили хоровод, пели песни, а потом все целовали друг друга, и некоторые мужчины использовали эти минуты, чтобы вдоволь нацеловаться. Потом загадывали стихи-загадки, кому какой подарок. И о маскараде у Линдгольмов она вспоминает, как госпожа Линдгольм надела мужскую маску, залезла на стул, на котором сидел пастор, и перепрыгнула через его голову. Все были поражены, очень смеялись, особенно, когда выяснилось, что это не мужчина в женском платье, а женщина. Веселиться и дурачиться на Новый год можно было от души».
А вот Пржевальский вспоминал, как свою последнюю экспедицию в Уссурийском крае он завершал в декабре, переходом от поста Ольга через Сихотэ-Алинь до поста Иман. 19 дней вдвоем с товарищем и собакой они шли по снежной тайге, ночевали у костра. В канун Рождества – 24 декабря – случилось чудо, как писал Пржевальский: они нашли заброшенную китайскую фанзу и смогли развести там огонь. И встречали Рождество в пусть и весьма условном, но доме.
Путешественники очень надеялись дойти до Имана до нового года, но мешал сильный снег. В итоге накануне нового года они были в 19 верстах от цели и встречали праздник опять же в китайской фанзе, но уже обитаемой. Пржевальский писал: «Сегодня в разных домах будут вспоминать обо мне, но ни одно гадание не сможет дать даже приблизительно точного ответа – где же я нахожусь». На следующий день они добрели до Имана. Было, по воспоминаниям, великое им счастье: возможность попариться в бане. Лучший подарок на новый год.
Есть удивительные воспоминания Арсеньева о том, как он встречал зимние праздники вместе с Дерсу Узала. Это была экспедиция 1907 года. Арсеньев тоже стремился к 24 декабря выйти из тайги, но и у него не получилось, и пришлось членам экспедиции в буквальном смысле встречать праздник под открытым небом. Казаки поставили палатки, разожгли костер и даже, как смогли, украсили ближайшую елку. А Арсеньев предусмотрительно захватил с собой подарки – в том числе понемногу рома и шоколада к вечернему чаю после ужина. Когда все собрались в Сочельник у костра, он рассказывал об истории Рождества. А утром на Рождество был объявлен день отдыха и празднества.
Днем он раздал всем участникам экспедиции подарки – кому серебряная ложка, кому зажигалка, кому трубка. Дерсу как раз досталась хорошая трубка. К ужину были сладости, и весь вечер в палатках члены экспедиции рассказывали анекдоты, смешные случаи, пели, пока, как писал Владимир Клавдиевич, "дружный храп не возвестил, что все уснули". Такое вот было Рождество».
В советское время все «церковное» вытеснялось нещадно, даже упоминать Рождество было запрещено. Подчас елку в дом – рождественское дерево – приносили ночью распиленным на части и держали в комнате с плотно закрытыми шторами. Да и праздник встречали за ними, чтобы никто не увидел и не донес. Собственно, и празднование Нового года не приветствовалось – 31 декабря и 1 января были рабочими днями. Считалось, что рабочему народу не стоит отвлекаться от выполнения планов и созидательного труда на благо страны.
Очень мало сохранилось воспоминаний о том, как вообще с 1917 по 1935 год встречали жители РСФСР и СССР такие праздники. Об этом можно судить по газетам и плакатам, бичующим «отрыжки прошлого», буржуазные затеи. Молодежь часто именно на Рождество устраивала «антипоповские» карнавалы – шествия чертей, например, со сжиганием чучел святых, икон. Проводились «безбожные пятилетки», закрывались церкви.
Частичная реабилитация новогоднего праздника случилась в 1935 году. Вот письмо, опубликованное Павлом Постышевым в газете «Правда» 28 декабря 1935 года:
«Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку! В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как "левые" загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Следует этому неправильному осуждению елки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец.
Комсомольцы, пионер-работники должны под Новый год устроить коллективные елки для детей. В школах, детских домах, в дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино- и театрах – везде должна быть детская елка! Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне Нового года елку для своих ребятишек. Горсоветы, председатели районных исполкомов, сельсоветы, органы народного образования должны помочь устройству советской елки для детей нашей великой социалистической родины. Организации детской новогодней елки наши ребятишки будут только благодарны. Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком. Итак, давайте организуем веселую встречу Нового года для детей, устроим хорошую советскую елку во всех городах и колхозах!»
«И знаете, что удивительно? – говорит Лариса Дударовская. – Что на Новый год – буквально через три дня после публикации – даже во Владивостоке организовали елку для детей! Представляете оперативность? Трудно представить, откуда брали игрушки, угощения. Но – сделали же!
В традицию советского Нового года многое "переползло" из Рождества, даже звезда на макушке ели осталась – ну разве что из Вифлеемской она стала красной пятиконечной. Правда, этого "переползания" старались не замечать и елку стали наполнять другой идеологией – появились советские игрушки, которые каждый год "откликались" на происходящие в стране события. Вспомните, были игрушки-красноармейцы, игрушки-кукурузы, спутники, космонавты. Вся идеологическая машина заработала на этот праздник – запустили даже производство "Советского" шампанского. Постепенно Новый год стал любимым праздником советских людей».
