"Однажды… Тарантино"
Откровенное путешествие в мир легенды — этой фразой открывается документальная картина Тары Вуд, посвященная одному из важнейших режиссеров современности.
В фильме не присутствует сам Тарантино, по крайней мере полноценно — он виден лишь эпизодически, в документальных кадрах или архивных фотографиях. Картина полностью основана на интервью людей, которые в той или иной мере прошли профессиональный путь вместе с легендой.
Кто-то, как Тим Рот и Майкл Мэдсен, присутствовал в жизни Тарантино начиная с премьеры «Бешеных псов» на Каннском фестивале, кто-то присоединился позже. Но все, кто ведет рассказ в фильме, как один говорят об уважении, бессмертии и благодарности. Актеры отзываются о режиссере с такой нежностью, какую сложно было вообразить. Для них съемки у Тарантино — это праздник, настоящая магия, погружение в мир гения.
Стать его частью, правда всего лишь на два часа, может и зритель. «Однажды… Тарантино» предлагает путешествие в мир киллеров, ковбоев, наемников и просто крутых парней, обращаясь к восьми самым знаковым фильмам режиссера. Картины, о которых будет вестись речь, «приурочены» к трем главам — прямо как в лучших традициях «Убить Билла». Нас ждет разговор об эпохах «Революция», «Крутые женщины и игра в жанровое кино» и «Справедливость».
Занавес открывает «Революция» — и, соответственно, «Бешеные псы» с «Криминальным чтивом». Как бы банально ни звучало такое заглавие, но, учитывая время и новизну манеры картин, другого слова для этой тарантиновской эпохи не подобрать: то, что он сделал, и есть настоящая революция. Продюсеры хватались за голову при виде сценария, говоря, что ни у кого не хватит смелости выпустить подобный фильм. Актеры тонули в тексте, повторяя, что это — лучшее, что они читали за всю жизнь. Количество убийств, крови, черного юмора, ругани и крутизны в одной сцене в хорошем смысле поразили всех. У зрителя появился новый кумир.
В 1992 году «Бешеные псы» были тепло приняты на Каннском фестивале, а двумя годами позже Тарантино уехал оттуда с «Золотой пальмовой ветвью» за одну из своих самых проникновенных картин — «Криминальное чтиво». Это было временем открытия Умы Турман, возрождения Джона Траволты и начала сотрудничества Тарантино с Сэмюэлом Л. Джексоном, а также Харви Вайнштейном — одной из самых мощных и влиятельных фигур того времени. Также с выходом «Криминального чтива» в тарантиновской фильмографии появился второй культовый танец (первый исполнил Майкл Мэдсен в «Бешеных псах»).
Тарантино играл против общих правил и благодаря этому всегда побеждал. Убить главного героя в начале фильма и тем самым ввести в исступление? Легко. Заворожить сценой разговора о бургерах и музыке, где больше ничего не происходит? Пожалуйста. Даже Вайнштейн, который не терпел своеволия, поступился принципами и выступил продюсером рискованного, на его взгляд, проекта.
1997 год становится началом главы «Крутые женщины и игра в жанровое кино», которую открывает «Джеки Браун» — на удивление, самая недооцененная картиной режиссера. Зои Белл, которая снимется у Тарантино в «Доказательстве смерти», шутит, что в душе режиссер немножко женщина. Смешно, но Квентин действительно один из немногих, кто в то время копнул глубже внешнего образа и условной мотивации: он попытался понять, что движет женщиной с полным багажом прошлого за плечами и на что она способна ради счастья и новой жизни. Девушка, которую создал Квентин, была сильная, нежная, женственная и живая, без нарочито неестественных манер.
Далее последовал двухсерийный фильм «Убить Билла» со звездой «Криминального чтива» Умой Турман в главной роли. Эта картина уже куда ярче подчеркивала женскую силу. На экране практически одни девушки, причем все разные, со сложной судьбой и во многом сильнее мужчин — чего стоит одна сцена с Люси Лью, где она жестоко расправляется с оскорбившим ее членом клана.
Затем пришло время самого феминистического тарантиновского фильма — «Доказательства смерти», послужившего толчком для начала сотрудничества Тарантино и Зои Белл. Сюжет фильма, согласно которому жертвы становятся охотниками, наглядный, смелый и даже несколько пророческий: волна движения MeToo захлестнет Голливуд спустя ровно десять лет.
Заключительной для картины Тары Вуд, но не для карьеры самого Тарантино, становится глава «Справедливость». Название (под которым с успехом могли бы и пройти фильмы из феминистической темы) относится к картинам, где действие происходит во времена Второй мировой и около Гражданской войны в США — «Бесславные ублюдки», «Джанго освобожденный» и «Омерзительная восьмерка». Тарантино и раньше демонстрировал виртуозное мастерство в создании диалогов, но «Бесславные ублюдки» установили новую планку. Ошеломляющими открытиями стали эпизод допроса французского фермера в лице Дени Меноше и Кристоф Вальц, безусловная звезда фильма: ни одна кровавая расправа не сравнится по степени страха и дискомфорта с тем, что испытывает зритель во время диалога, открывающего «Бесславных ублюдков». Эту сцену не устаешь пересматривать снова и снова, она сравнима с интеллектуальной игрой на жизнь.
Еще одну своеобразную революцию фильм произвел в плане концовок. Некоторые поражались тому, как Тарантино осмелился изменить историческим событиям: по его версии, иудей Донни Доновитц жесточайше расстреливает Гитлера. Но режиссер не переписывает историю, а всего лишь гениально рассказывает свою. Не менее смелую концовку имеет и «Джанго освобожденный», где парочка влюбленных афроамериканцев расправляются со своими белыми врагами в рабовладельческую эпоху.
«Омерзительная восьмерка» вновь смогла окунуть зрителя в славные времена «Бешеных псов». Картина выполнена в той же камерной манере и сосредоточена на отпетых негодяях, готовых как минимум обложить друг друга благим матом, а то и перебить. Поразителен и тот факт, что фильм с его заснеженными обширными пейзажами снят на 70-миллиметровую пленку: кадр на постоялом дворе способен вместить всех участников эпизода, будто зритель сидит в театральном зале, а актеры находятся на большой сцене. И то, что происходит в фильмах Тарантино, имеет поистине театральный размах.
Все это время, словно тень, за основными фигурантами документального фильма прятался Харви Вайнштейн. Подхватывая волну, обрушившуюся на Голливуд, «Однажды… Тарантино» выказывает и глубокую печаль: актеры один за другим признают наличие у киноиндустрии обратной стороны и былое могущество Вайнштейна, которым он до последнего не переставал пользоваться, откупаясь от выступающих сегодня с обвинениями жертв баснословными суммами.
А «Однажды… Тарантино» завершается коротким диалогом о новой, во всех смыслах являющейся символом бессмертия картине «Однажды в… Голливуде». Если вести отсчет от «Криминального чтива», то режиссер уже двадцать пять лет оттачивает свое мастерство и с каждой новой картиной становится все изобретательнее. Шикарная постановка кадра в «Омерзительной восьмерке», виртуозная, безумная и невероятно сложная в техническом плане сцена массовой расправы в «Джанго освобожденном», гипнотизирующий открывающий диалог в «Бесславных ублюдках» и практически отцовская нежность и философская простота в «Однажды в… Голливуде» — каждый раз кажется, что режиссер достиг вершины и лучше уже некуда, но он все не перестает удивлять.
Сам Тарантино говорил, что в его «планах на жизнь» снять только десять картин. Но что творится в голове гения, доподлинно может знать только он сам, а зрителю остается лишь уповать на его длительное плодотворное творчество. Ну или на миг погрузиться в его мир, испытать тоску по ушедшим временем и стать еще ближе к легенде, насколько это возможно.
