Новая проза. Красный калейдоскоп
– У вашего Доржиева масштаб пакостей просто запредельный! Я, когда переводился к вам, ждал, конечно, весёлых персонажей, но это же диктатор, черт возьми! У него с головой все в порядке? Как он это называет? Оружие сдерживания?
– После сецессии ему ничего не остается, кроме как пугать всех вокруг, политическая ситуация в регионе сложная. Нас он только по старой дружбе терпит… Давай, Михалыч, по маленькой.
По земле, цепляясь за низкие кустики, ползет лунный свет и воровато обшаривает территорию в/ч № 202-54. Казармы, склады, накрытая брезентом техника.
Часть как часть, ничего особенного, собаки, солдаты. На деле это секретный объект. Отсюда осуществляется геоинформационное обеспечение деятельности пограничной службы безопасности по Сибири.
Два полковника сидят глубокой ночью и пьют коньяк – вечер выдался непростой. Все-то в ушах стоит ругань генерала Корнева, который чихвостил их, как дошколят.
Оперативное совещание в штабе началось в 19:00. А теперь сколько? Часа три, наверное, четыре. Ну, полчаса из города ехали, и хоть все-таки дома спокойнее, но озадаченность не отпускает двух мрачных от усталости полковников.
Они не зажигают света и похожи сейчас на двух магов, склонившихся над проекционным макетом глобуса, который пультом вращает полковник Короленко.
– Вироиды, – говорит Жамбалов, - его гости – инфекционные агенты, состоящие из кольцевой РНК. Можно сказать, упрощенная форма вирусов, поражает только растения. В наше время синтезировать вироиды несложно. Вот и получается, что, пока мы с тобой сидим тут, команда ученых проектирует вироид для уничтожения какой-нибудь растительной культуры.
– Например, рис? – спросил Короленко.
– Почему нет? Четверть мирового потребления калорий приходится на рис. В рейтинге производства продуктов рис занимает третье место.
– Понял тебя, Сергей Баирыч. Скажем, для Китая неурожай риса означает настоящий апокалипсис. Но Доржиев же не собирается применять?
Оба полковника одновременно вспомнили одиозную фигуру президента Бурятской Демократической Республики и враз подумали, что не факт.
– Так, исполнители, – Жамбалов раскрыл папку и стал вынимать документы и фотографии. Замелькали лица разных национальностей, зазвучали имена.
– Это мелкая сошка, – резюмировал Жамбалов, – они все уже тут, но нет главной. Женщиной такое язык не поворачивается назвать. Это она вывела модификацию чумы. Помнишь, пандемию в Юго-Восточной Азии?
– Каббалли.
– Да, Нона Каббалли. Бывшая гражданка Испании, микробиолог, генный инженер. Она в списке самых разыскиваемых международных преступников. Шанхайский трибунал по ДВНР ей заочно вынес пожизненное… Ещё по одной?
– Давай. Как будем встречать? Отправим людей, дождемся, пока она воссоединится с основной группой, и зачищаем всех. Материалы уничтожаем?
– Да, я думаю, так.
– Что тебе о ней известно?
– Немного. Физически почти безупречна, проходила подготовку в лагерях выживания, лесбиянка, феминистка. У нее при себе документы на имя Кораны Девятовой, видишь, как бравируют своей безнаказанностью.
Синий скоросшиватель почти невесомо опустился на стол в любопытствующий параллелограмм лунного света, который, впрочем, стал прерываться, потому что с запада набежали облачка, согнанные наступающим утром.
Из-под откинутой обложки на полковников глянула молодая женщина, делающая приветственный жест и улыбающаяся. Но это не было улыбкой, это была неумелая маска, или, как если бы кто-то научил хищное животное растягивать лицевые мышцы, как это делают люди. И столько цинизма и презрения к человеческим ценностям, столько беспощадного и самодовольного светилось в голубых со стальным отливом глазах, что в неверном лунном свете, уже почти ежеминутно прерываемом приступами темноты, полковникам показалось, что они видят не фото человека, а гениальный рисунок, создателю которого удалось запечатлеть нечто негуманоидное.
– Сколько у нас времени?
– Мало, они встречаются в Иволгинске в 15:30 местного, адреса нет. Она будет заметать следы, крутиться, может, хостел снимет.
– Кто еще может знать?
– Да все, Василь Михалыч, триады, китайская спецура, монголы, но мы должны добраться до нее первыми.
– Да, – вздохнул Короленко, – задачка.
И до рассвета сидели полковники, составляя оперативный план, загоняли подчиненных, довели до психоза начальника ГИС. Они наверняка молились какому-то своему богу, чтобы рассвет не приходил. Но бог остался глух к их молитвам, и наступило утро, и ожила войсковая часть. Наполнились людьми длинные ангары автопарка, на плацу строились невеселые со сна солдаты, гавкали собаки, раздавались команды, и безжалостное время пришло за своими трофеями. Впрочем, к этому часу, путем сложнейших подсчетов, изучения биографий, послужных списков из большой базы, наконец, были названы исполнители.
Орлиные взоры полковников пали на майора Барабина, заместителя командира взвода оперативно-розыскного отдела Пограничной службы безопасности, и на его верных людей.
Ещё до подъема тот получал инструкции, документы, номера телефонов, снимки, а потом в красном рассветном мареве уезжал к себе в часть с очень озадаченным лицом. Утром он сидел в кабинете и ждал вызванных им двух подчиненных, а дождавшись, наблюдал, как они без тени служебного подхалимства (которое могло бы иногда промелькивать в их шкафоподобных фигурах) входили к нему…
– Привет, уроды, простите, не уроды, альтеркрасавцы, – сказал он бойцам, – вольно, садитесь.
Те сели.
– Значит, так, девочки, – сообщил он, – к нам едет одна чемпионка проституционного троеборья и просто тупая злобная щель. Еекенты, сущие идиоты, простите, не идиоты, а люди с альтернативным состоянием сознания, как бы ученые, ну как, ученые, боксеры по плаванию со штангой. Это даже не животные, а существоиды, и трусятся они в Иволгинске. Благодаря доверию высшего командования нам дан шанс выполнить свой боевой долг и стереть этих существоидов с плеча Земли.
Бойцы подобрались, изображая интерес.
– Главного существоида зовут Корана Девятова, но ислам тут, клянусь Аллахом, не при чем, оно из Испании, настоящее имя Вайнона Каббалли.
Бойцы переглянулись, показывая, что слышали эту фамилию.
– Ты, Иванов, – обратился майор к левому бойцу с рыжей щетиной, – встречаешь существоида в аэропорту, пасешь, куда бы оно ни поехало, пока оно не приведет к остальной урле ботаников, а ты, Машаров, сидишь как рыба в дупле в Иволгинске, в этом кафе встретитесь, – майор встал и ткнул указкой в висящую на стене карту.
– Запомните эти лица, – достал он фото из толстого конверта и шлепнул ими о крышку стола, – как убедитесь, что это они, гасите. А сейчас слушайте, что делать дальше, и особо внимательно.
Шкафоподобная двоица вытянула толстые шеи, демонстрируя уже просто неприличную заинтересованность.
– Все, – продолжал майор, – что будет у Каббалли, ноутбуки, флешки, любая хрень, уничтожаете. Еще там должна быть коробочка, вверху циферблаты, датчики, из нее трубки выходят, сунутые в бутылочки, это – синтезатор олигонуклеотидов, впрочем, проехали. Его разбиваете в хлам, в пыль, еще особое внимание обратите на любую белую херню, может быть похожа на соль, на муку, могут быть бутылки с водой, все уничтожаем на месте, не дай бог, попадет к триадам или Доржиеву, кирдык, террор и каннибализм. Прищучьте этого суккуба! Какие мысли?
Бойцы помялись, и Иванов, левый шкаф, сказал:
– А я предлагаю…
– Можешь сразу закрывать свое предлагалище, – перебил его Барабин.
– Он хотит сказать, что бабу, – пояснил правый шкаф, Машаров, – бабу стремно мокрить.
– Слушай, чувствилище ты тайное, уд ты срамной, – расстроился Барабин, – все они там одной дудкой мазаны, сказал же, это существоиды.
– В плен взять? – неуверенно протянул Иванов.
Шкафы, на чьей совести не один десяток скелетов, наделанных ими из других людей при помощи разных штук, ассортимент которых колеблется от химических устройств до простого перелома шеи, будто оцепенели, увидев фотографию Ноны Каббалли, машущей им рукой.
– Закрой тявкалку, крохотуля, это она тебя в плен возьмет и сделает из тебя Индру шестиногого. А ты, Мышарик, не смей подзудыркивать, я вас, сестрички-парикмахерши, в Поднебесную отправлю, станете там у меня лауреатами караоке фаланмей. Согласны?
– Есть, – грохнули басами оба спецназовца.
– Сделаете все хорошо – отпуск и премия, теперь поворачивайте свои моськи на 359 градусов по Фаренгейту, и вон!
– А если нас ихние менты повяжут? – спросил Иванов.
– Че, мне вас учить, скажете, оперативное задание, только про шлюху ни му-му, а то операцию сорвете, у вас же мозгов нет, где только таланты-то прячутся?
Майор знал, что говорил. Несмотря на внешний туповатый вид спецназеров, на их большие фигуры, они были профи. Никогда не наследят, делают все чисто. Интересно, как они усыпляют бдительность жертв, у них же на рожах написано, кто они. Или это ему так кажется…
– Про шлюху никому ни му-му, – повторил Барабин. – Вон!
***
Та, про кого говорил майор-зубоскал, прилетела три часа спустя и решила пешком отправиться на электричку. Хвост она заметила сразу. Тип в коротких штанах и красной футболке следил за ней, нависая рыжеватой башкой над древним жидкокристаллическим планшетом, с которого он как бы сметал крошки, когда скроллил ленту. Покупая в палатке солнцезащитные очки, Вайнона в зеркало (какой imbecile придумал вешать на перемычку между стеклами эти бирки) разглядела толстую рожу, скошенный лоб брахицефала, поломанный шнобель, бутончиком губы на бычьих челюстях. Никого не могли найти попригляднее? Впрочем, эти трехногие в любом случае никогда не бывают красивее обезьяны. Gracias, да, эти подойдут.
- Итак, будем вспоминать, где наследили, – сказала сама себе Вайнона Каббалли, загружаясь в поезд, – сетевой активности – ноль. Где же тогда? Крыса из своих?
Выйдя из вагона по месту прибытия, она спустилась в подземный переход, спиной чувствуя, как движется за ней мутант. Черт возьми, какое все-таки проклятье, стоит подумать это, как тут же превращаешься в буффонадную шпионку – ворот плаща поднимается, на голову по невидимым направляющим спускается черная шляпа, заводится в подземном гараже суперавто с урановым двигателем и выдвижными крыльями, и в путь! Еще эти очки напялила.
Во что бы то ни стало Вайноне нужно отделаться от этого рудимента, для чего она начинает петлять. Что это такое в городе-миллионнике с улицами, могущими нахально свернуть за угол, не сменив названия, надо себе представить. Круги, круги, как бы разрастающиеся кольца спирали твоего психоза.
Вокзал, арка, площадь. Магазины, дома, снова подземка, опять электричка, площадь Чингисхана, его памятник. Полпланеты терроризировал, а здесь просто сама доброта, с поистине конфуцианским выражением в раскосых глазах, улыбается. Наверное, в Китае лили… однако, о чем речь, где Руди?
Руди маячил в соседнем вагоне, и его рожа плавала за стеклом, как плавает последний кочан капусты или соленая бахча в бочке у андалусийского фермера. Совсем обнаглел, даже не скрывается, может быть, провокатор.
Нона подвинула средним пальцем плотнее к переносице очки и достала книжку, купленную в ларьке в аэропорту, где среди всякого пошлого китча нашлась и вот такая сверхтривиальная штамповка: «Жизнь Будды». Ну что ж, пусть будет Будда. Нона незаметно разместила на форзаце зеркальце, и, устроив его так, что оно отражало (тут она извиняется за тавтологию) отражение с ее очков, стала наблюдать за акромегалом, умудряясь правым глазом считывать текст:
«Принц Сиддхартха Гаутама из рода Шакьев прибыл со своим слугой Анандой в город Джимбуту. Старожилы пришли к Благословенному с просьбой о сотворении благого деяния. Суть дела заключалась в том, что один брахман, будучи бездетен, обратился для решения проблемы к практикующему монаху, и тот согласился помочь, при условии, что брахман отдаст своего первенца ему в ученики. Обещание брахман не сдержал, ибо не желал обрекать сына на тяготы отшельничества. Монах, видя, что брахман не собирается выполнять свою часть уговора, начал сорокадневный абхъяс в храмовой постройке на окраине селения Панча. Концентрируя внимание на словах «эти земли должны быть опустошены», он достиг больших высот в своей практике, и в стране небывалый мор, болезни и голод, а несколько дней назад пришло известие, что на них собирается войной соседний раджа из Басуары, поэтому старожилы просят Татхагату помочь им избегнуть позорной смерти.
Так слышал я, Благословенный отправил своего слугу Ананду к монаху в храмовую постройку с просьбой прекратить сорокадневный абхъяс. Ананда благодаря своему трансцендентному видению знал, что монах связался с гневными божествами и при помощи их энергии обрел возможность влиять на события физического мира. Он решил увещевать его тем, что покажет Арбуда-Нараку, где температура минус 200 градусов, а мучения длятся, сколько займет опустошить бочку кунжутных семян, если вынимать по одному семени раз в сто лет».
Поезд проходил по мостам и нырял в тоннели, кружился на развязках хай-вея, а Нонита удивилась, как быстро может разрастись город, если убрать сдерживающие факторы, коррумпированных чиновников, например. А что же Рудольф? Рудольф стоял все там же и не шевелился, как не шевелится куст платана на кладбище Гранады в безветренную погоду. Абсолютно задавил все психофизиологические процессы. Молодец, мальчик.
Место встречи – город со странным названием Ivolginsk. Что это такое? Похоже на птицу, как бишь ее? Oriole? Цветные трупиалы. Какое название! Эта птица своей окраской почему-то напоминала полицейских из ее юности. Трупиалы пришли к ней в детдом и забрали ее в детскую колонию в Андухаре, после того, как она ножом распластала лицо одной мегере. Несмотря на то что жизнь никогда не была к ней благосклонной, Вайнонита умудрялась жить как человек. С отличием окончила Мадридский национальный университет, написала диссертацию, получила международный докторат. Глупая ошибка перевернула все с таким трудом построенное. Не вынеся вопрос на Ученый Совет, она применила на людях созданное ею лекарство от рака. Сыворотка должна была спровоцировать апоптоз злокачественных клеток, но этого не произошло, и больные умерли в страшных мучениях. Потом были суд, побег. И началось: горячие точки, каталонское ополчение, Страна басков, полевые лазареты Ирландской республиканской армии, потом Африка, Азия.
- И вот кто ты теперь? – спросила сама у себя Нона, – международная преступница? Но lo siento, почему? Потому что нет в мире справедливости, все, как в этой книжке, где уже в первой главе мы наблюдаем ее циничное попирание. Что получает обманутый человек, пытающийся отыскать справедливость, принеся на ее алтарь свою жизнь? Сначала насмешку над своими нечеловеческими трудами. Тупой ученик идет к монаху и, бравируя сомнительными достижениями, пугает его, за что чуть не получает по мусалам. Потом в соплях бежит домой, плачется учителю. Учитель идет исправлять. Смотрит монаху в глаза, и тот изменяется внутренне. Из его сердца уходят обида и гнев, и он падает к ногам учителя. То есть, собственно, справедливость так и не достигнута, шарлатан не наказан, потому что требовать наказания стало некому, просто сменилась парадигма. Поменялся угол наклона в калейдоскопической трубе сущего. Стеклышки взболтнулись, и на дисплей вывелась другая картина.
Но вам, трехногие абьюзеры, надо поучиться, как, не махая волосатыми граблями, достигать цели. Именно для этого человеку дан интеллект. Впрочем, у вас он в латентном состоянии. И ты, Рудольф, ежели уж настолько уперт, что не хочешь по-хорошему принимать законы эволюции и отваливаться за какой-нибудь угловатой улицей, получишь другое.
12:03. Станция «Дэлгүүр». Выше нее, согласно закаченной на планшет интеллектуальной карте, располагается группа реставрируемых домов, подвалы которой сообщаются между собой. Тут можно попробовать избавиться от Рудольфа.
Вайнонита встала, сгрузив свое незамысловатое барахло в драгоценный рюкзак, и направилась к выходу из вагона. Уверенно прошла через парк, поднялась на улицу и, видя, как приближаются к ней торчащие из-за домов краны, с удовлетворением почувствовала спиной взгляд преследователя. Нонита как бы вела его на невидимом поводке, и теперь она размотает этот поводок по лабиринтам, пока он не запутается, потом отрежет его от себя и оставит уродливого Тесея в смертельном одиночестве.
12:15. Стройка. Даже не огороженная, а прямо выходящая на улицу. Нона села на скамью, чтобы посмотреть, что будет делать ее преследователь. Пока этот акромегал тупил и мялся возле выхода с виадука, открыла книгу и стала читать дальше. А дальше все было веселее и веселее. Будда ходил по Индии и поражал всех чудесами. Когда у людей было отключено критическое мышление, он успевал их подсадить на свою радиацию, идущую из глаз, и они, как бы подключенные к его вай-фаю, уже не отставали от него.
«Ну, делай что-нибудь», – подумала Нонита, видя, как подключенный на ее вай-фай пес почти впал в гибернацию; никаких эмоций, ничего, сидит в палатке и изредка ныряет сломанным шнобелем в стакан с пивом.
Внезапно встав со скамьи, Нона рванулась на крыльцо недостроенного дома. Заскочив в подъезд, она открыла подвальную дверь. По лестнице спустилась на самый низ. Это был первый из тех подвалов, сквозным образом связывающих понизу жилой комплекс.
Она прямо-таки видела, как ее соглядатай, не ожидая от подопечной такого финта ушами, переворачивает стол, за которым он только что сидел, и, распугивая официанток, несется за ней.
Нонита взяла максимальный темп. Она прошивала подвалы один за другим, то по центральному коридору, то плутая в ответвлениях, которые змеились и иногда оканчивались тупиками. Последнее заставляло ее холодеть и с предательским страхом в сердце нестись во весь опор обратно. Она петляла будто лиса, чувствуя, как не отстает от нее обрыдлый этот хвост.
Одно из помещений было больше остальных, видимо, дом над ним представлял собой центр архитектурного ансамбля. По периметру его опоясывают строительные леса, с которых застраивают тошнотно-черные пробоины в стене. Кое-где на лесах стоят поддоны с кирпичом, выложенным елочкой. Поддоны пристегнуты парашютной стропой для страховки.
Вдоль стены проходила горячая труба, наверное, из бойлерной работягам подавался кипяток. Нона вскочила на трубу, аккурат на бочонок шарового крана с толстым длинным гусаком и мощным запорным штурвалом и, обжигая ноги даже через толстую резину лоферов, по лесам полезла вверх. Наверху Вайнонита спряталась между стеной и одним из трех поддонов кирпичей, которые почти висели над краем. Затаила дыхание. Прислушалась. Топот преследователя уже явственно был слышен подвала через два. Видимо, этот сabron, совсем уже наплевав на конспирацию, старался хотя бы просто не потерять ее. Нона достала складешок и начала перерезать стропу. Долго, не спеша. Вдох-выдох.
В проем высунулась дубовая башка, потом появился обладатель башки, прошел к центру и встал прямо напротив того места, где пряталась Нона. «Как чувствует, guevon, что след оборвался», – подумала Вайноняша. Она может поклясться, что видела, как раздуваются ноздри у акромегала и шевелятся уши.
Нона еще раз пильнула лезвием, и тут лопнула последняя нитка стропы.
Три поддона кирпича, с чудовищным грохотом сорвавшись один за другим с трехметровой высоты, завалили жлоба.
Вайнонюша осторожно спустилась и, склонившиcь над бурой силикатной кучей, прислушалась. Куча двинулась. Еще. Изнутри нее раздался тихий звук.
Ну, давай, ты же сильный мальчик, Самсон, тут всего тонны полторы. Вот тебе десерт.
Нюша, вращая штурвал против часовой стрелки, открыла кран. Из гусака ударила тугая парящая струя и стала заливать кирпичи, проникая внутрь кучи, где томился библейский герой. Герой заверещал, как кот с придавленными тестикулами. «Надо же, – подумала Нона, – небось все кости переломаны, а орет как целый».
Спустя полчаса она ехала в восточном направлении, где в городе Orioleее ждали друзья, нехилый гонорар, с которым можно закатиться на Мальдивы и жить там безбедно лет пять.
В гостинице, где она решила остановиться, было шумно. Часам к двум в холл набилось человек тридцать – проходил какой-то праздник. Выпив в баре виски, от нечего делать Нона дочитала книгу. Она оканчивалась весьма печально. Будда неприглядно умер, объевшись тухлой свинины, которой его попотчевал крестьянин. «Никто не вынесет этого, кроме меня», – сказал Гаутама, сожрал кучу гнилья и зажмурился от пищевого отравления. И тут Нона, внутренне протестуя как всякий обманутый читатель, обратила внимание на крутящуюся у ресепшна азиатку, которая явно была не против развлечься. Ее тонкий стан извивался. Вся в пирсинге, голова выбрита, а на черепе вытатуирован глобус. Модная штучка.
Нонита состроила глазки и улыбнулась худышке. Та немедленно двинулась к ее столику.
– Xiawu hao, ni zai hejiuma? – предложила Нона.
– Xiexie, yukuai, – согласилась девушка и, улыбаясь, села напротив.
– Nijiao shenme mingzi? – спросила Нона.
– Shencai, – представилась девушка.
– Feichang hao,Winona, – назвала она себя.
Немного выпили, пообщались, девушка сказала, что она туристка. Что занимается музыкой и не любит мужчин. Нона с улыбкой оглядела ее крепкие руки, а в глазах распознала какую-то тайну. Вайнонита любила головоломки и терпеть не могла элементарных коров, которые кроме квелого тела и червеобразного бескостного языка ничем тебя не порадуют.
Через десять минут они были у Ноны в номере и, целуясь, яростно избавлялись от одежды, которая, как живая, цеплялась к телам. Нона чувствовала, что внизу живота у нее словно разгорается пожар, как языки пламени уже начинают облизывать ее сердце. Поднимаются выше, захлестывают рыданиями горло, затапливают сверканиями глаза, в то же время она сама, Нона, спокойно стоит в стороне, рассуждает о физиологических аномалиях. Нет, она никогда не пропадала в этом страстном огненном океане с головой; холодная расчетливость, результат нечеловеческого самообладания, без которого ей с ее судьбой не выжить, позволяли иногда все же освежиться, промочить ноги в той субстанции, в которой людишки тонут без остатка миллиардами.
Разглядывая глобус на голове своей гостьи и машинально находя на нем богоспасаемую Испанию, видя, как этот глобус снует у нее между ног, доставляя ей жгучее наслаждение, Нона подумала, что может раздавить его одним движением бедер. Шинсей, как бы понимая, что она во власти этой женщины, большеглазо и преданно взглядывала на Нону. И позже, уже засыпая, чувствуя, что она не просто засыпает, а отключается с невероятной усталостью, как-то распадается даже, Нона расшифровала этот взгляд. Но было поздно.
Как сквозь туман она видела, что Шинсей встает, одевается, высыпает ее вещи из ранца, перекладывает к себе в чемоданчик электронные носители, записи, туда же идет синтезатор, как она нагло обшаривает ее одежду, не пропуская ни одной складки или шва, выворачивает стельки в обуви. И все проделывается спокойно, как будто так и надо.
Шинсей выходит прямо из номера на связь со своим руководством и так же невозмутимо спускается вниз. Никто бы сейчас не сказал, что эта хрупкая девочка – сотрудник одной из самой влиятельных спецслужб, что с первого вздоха она являет собой орудие убийства. Сначала закрытая школа Y-21 в Нанкине, потом Высшая школа спецназа на Островах, потом «черные пантеры», и вот пошли настоящие задания, где интеллект Шинсей мог развернуться в полную силу.
Никогда она не считала тело, в котором жила, своим, никогда не сомневалась, поднимется ли у нее рука, и была всегда уверена, что в состоянии на физиологическом уровне глушить такие вещи, как отвращение, страх. Сомнения возникали лишь по поводу того, что слепая ярость к врагу, ненависть к нему, закипая внутри и поднимаясь в глазах, могут пронизать все наставленные там человеческие линзы. И если человек не совсем дурак, то такой сигнал собьет его с ног, заставит улепетывать во все лопатки. Но, видимо, люди были, к сожалению, дураки. Вот и эта ничего не почувствовала, потеряла бдительность, одурев от собственной силы, коя рано или поздно губит человека, привыкшего к безнаказанности. Она подобна наркотику, вначале дающему наслаждение, но потом неминуемо забирающему ресурсы. Все это лишь качели. Маятник.
Отправляя Шинсей на это задание, Хуолан, старший группы, сказал:
– На тебя вся надежда. И отдал ей Ручонга, белкового паразита, полностью распадающегося за сутки. Ручонг, заползая внутрь человека, выжигает нервную систему. Гуманное оружие. Ведь они не звери. На тебя вся надежда, на меня. Однажды я тоже расслаблюсь, ошалею от своей безнаказанности, и меня убьют.
Найдя под языком спящего в маленькой капсуле Ручонга, прикусывая его и запуская в эту белую женщину, усталую, старую внутри, всеми брошенную, Шинсей понимала, что делала ей лучше. Ручонг заползет в нее, освоит свои ниши, его наркотическая кошениль выключит нервную систему, только тогда в силу вступят терминаторные основания, миорелаксанты и гликозиды, остановится сердце, прекратится дыхание, и дева покинет этот мир, подобный длиной трубе, на конце которой перетряхиваются радужные стеклышки иллюзии. Разум слеп и глух, о, монахи, будучи привлеченным игрой светотени, он уводит нас от истинного пути. Так, я слышал, говорил Благословенный, когда находился в Гае, и пятьсот архатов слушали Его слова.
Дмитрий Михайлов - автор рассказа «Красный калейдоскоп», занявшего третье место в номинации «Детектив» (криминальный, политический) литературного конкурса «Новая проза». Окончил Читинское музыкальное училище. Преподаватель класса гитары в детской школе искусств № 3 г. Улан-Удэ. Пишет прозу последние лет десять. В творческом портфеле - рассказы, повести и даже романы. Тяготеет больше к фантастике. Отдельные работы выкладывал только в социальных сетях, никогда не печатался. По словам Дмитрия, у них вся семья так или иначе имеет отношение к литературе. Мама очень читающая, а супруга Екатерина Олерская, композитор, также пишет прозу, участвует в проходящем литературном конкурсе «Новая проза».
Читать далее
