Как семья из Сыктывкара живет в старообрядческой деревне
Девять лет назад православная семья артистов республиканских театров Коми Андрея и Елены Аксеновских начала активно готовиться к переезду из Сыктывкара в старинную старообрядческую деревню Печорского района Коми – Аранец. Они сдали свою городскую квартиру и переехали в Сыктывкаре жить в частный дом без удобств. Детей (их у супругов трое) перевели на семейное обучение, а в Аранце начали возведение будущего родового гнезда. О том, как сейчас живет семья, рассказала Наталья Прокофьева порталу «православие.ру».
По пути Аксеновских
Честно признаюсь, история переезда в глухую деревню семьи Аксеновских казалась мне фантастикой и воспринималась сначала как прихоть творческих натур. В Аранце я бывала, это одна из старейших деревень в Печорском районе Республики Коми, некогда населенная старообрядцами-беспоповцами. Но сегодня в Аранце проживает несколько десятков человек, а из всей инфраструктуры есть только полуразрушенный медпункт да магазин. Что могло представителей культурной элиты столицы Коми привлечь в этот забытый, казалось, всеми уголок Коми земли? Чтобы выяснить это, я отправилась в длительное путешествие по маршруту: Сыктывкар–Печора–Конецбор–Аранец, чтобы пообщаться с отважными супругами, которые на лето переехали жить в деревню.
В деревне Конецбор на автобусной остановке меня встретил Андрей – глава семьи Аксеновских, и мы последовали к реке, потому что добраться в Аранец можно только по воде. Но прежде Андрей предложил мне поверх своей одежды надеть теплую куртку и капюшон, который полностью закрыл лицо. Сначала все эти приготовления к речному путешествию в Аранец вызвали у меня улыбку. Но когда первая ледяная волна суровой северной реки Печоры окатила меня с ног до головы, желание шутить испарилось, а мысли были только об одном: «Скорей бы приехать!»
Издалека Аранец напоминал Чудо-юдо-Рыбу-кит. Несколько столетий уже это «морское чудовище» является приютом для деревни. Основали деревню на правом берегу реки Печоры в 1671 году переселенцы с реки Мылва, в 45 километрах от горы Сабля, входящей в горную систему Приполярного Урала.
Наконец мы высадились на берег и последовали к временному дому, бывшему совхозному, семьи Аксеновских. Нас встретила высокая красивая женщина – супруга Андрея Елена и, усадив меня за стол, тотчас убежала хлопотать по хозяйству.
Такая роль?
«Подумать только, ведь Елена Аксеновская – известная актриса Академического театра драмы имени Виктора Савина. Ее зрители знают по ролям Галины в «Утиной охоте», Софьи в «Горе от ума», Гонерильи в «Короле Лире», Ирины Аркадиной в «Чайке» и многим другим. Вероятно, так она готовится к очередной своей роли – роли сельской женщины? – размышляла я, наблюдая за Еленой. – Но, нет, пока не буду спешить с выводами». А тем временем стол постепенно наполнился выпечкой к чаю. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что все: пирожки, шаньги и даже хлеб – были испечены Еленой. Поэтому она порой ложится спать за полночь, чтобы ранним утром домочадцев порадовать свежеиспеченным ароматным хлебушком.
– А что еще входит в рацион вашего питания? – начинаем беседовать с Еленой.
– В деревне очень хорошо можно жить на рыбе. Нам однажды принесли в подарок много рыбы, и я не знала, что с ней делать. Пироги? Но их только муж ест, а дети – нет. Вот местные хозяйки и научили меня делать рыбные котлеты. Из язя, основной здесь рыбы, такие вкусные котлеты получаются! Картошку мы посадили на огороде, предварительно вспахав его на своей лошади, которую купили в деревне. Словом, с голоду здесь не умрешь, – делится моя собеседница.
– Но где вы берете средства на то, чтобы прожить в деревне, ведь в Аранце нет работы? – интересуюсь я.
Елена:
– Сначала здесь, в Аранце, мы работали у местного фермера, чтобы можно было картошку и молоко приобрести. Я продолжаю трудиться в Театре драмы. Андрей является сотрудником национального парка «Югыд Ва», который располагается в 50 километрах от деревни.
В бывшем совхозном доме, в котором временно живут столичные артисты, из «удобств» я увидела только старую печь да рукомойник.
– Да, воду я ношу на коромысле из колодца. Меня моя бабушка еще в детстве научила так делать, – предупреждает мой следующий вопрос Андрей.
– А белье я стираю на речке хозяйственным мылом. Беру с собой два таза: в одном стираю, в другом полощу и воду после стирки и полоскания выливаю на землю. Земля может переработать мыло, – улыбается Елена.
– Усталость к концу дня, наверное, чувствуете колоссальную? – спрашиваю я.
– Самая большая трудность в деревне – это строительство дома. А если жить уже в готовом доме и вести хозяйство – это приятные хлопоты, – удивляет меня Елена.
Но пока временное жилище Аксеновских мало походило на теплый и уютный дом для большой семьи. Уж больно реальными были и холод, и теснота.
– Это еще нормальные условия, – уверяет меня Андрей. – А вот когда мы весной сюда приехали, то приходилось даже спать в одежде, да еще и в спальный мешок залезать.
Но все эти трудности с проживанием в деревенском доме Аксеновские достойно выдержали, потому что к ним готовились.
Генеральная репетиция
Елена:
– Мы сдали свою квартиру в Сыктывкаре, а сами сняли в городе деревянный дом без удобств. И год так – без условий и с печкой – прожили, готовясь к жизни в деревне. После чего уехали в город Печору и недалеко от него, в поселке Путеец, сняли недорогую квартиру для того, чтобы быть ближе к нашему Аранцу и у нас была возможность чаще приезжать сюда и строить здесь дом, потому что нам пока в деревне круглый год жить негде.
Потом мы снова вернулись в Сыктывкар. Андрея, актера народного театра «Фантастическая реальность», еще пригласили на работу в Академический театр драмы, актрисой которого являюсь и я. У меня в столице тоже началась сумасшедшая театральная жизнь. И я пять сезонов отработала и отыграла серьезные большие роли. Что-то непостижимым образом происходило, и нас какая-то сила не пускала в Аранец. Мы нарочно стремились попасть в такое труднодоступное место, надеясь, что нас здесь не побеспокоят, так нам хотелось тишины!
– То есть ничего с этой деревней вас не связывает? – удивляюсь я.
Елена:
– Я родилась в Сыктывкаре, в столице Коми, там и жила, – рассказывает Елена. – А вот родители Андрея жили в городе Печора, а когда они решили переезжать в Вологду, то тут супруг и понял, что уже без Печоры, Печорской земли прожить не сможет.
Андрей:
– Мы ведь в поисках своего места многие деревни Печорского района объехали, но поняли, что это не наше.
Елена:
– А здесь, в Аранце, почему-то все кажется родным. Когда приезжаем сюда, первое, что мне хочется сделать, это лечь на землю и обнять ее. И я так и делаю.
Андрей:
– Да, но если бы мы знали, что нам предстоит здесь пережить, навряд ли отважились на такой шаг… Жизнь в деревне нам дается через огромные, неимоверные трудности. Но благословение на переезд нам дал мой духовный отец настоятель Свято-Казанского храма местечка Кочпон города Сыктывкара отец Филипп (Филиппов).
Елена:
– А еще при Свято-Казанском храме, где тогда трудился Андрей, жила очень почитаемая в городе монахиня Азария. И она сказала, что если мы хотим уезжать в деревню, то нам надо поторопиться.
– Расскажите об этих моментах вашей жизни подробнее, – прошу я.
«К Богу нас привел театр»
Андрей начинает свое повествование издалека:
– Мы настолько неправильные люди, потому что нас к Богу привела не Церковь, а театр. Может, и потому, что Церкви тогда, как таковой, в нашем детстве еще не было. Но я помню свою первую Пасху в храме города Печоры: мы, дети, с радостью шли в храм, потому что можно было не спать ночью. И что-то еще происходило со мной, что трудно было тогда понять и объяснить. Но театр и конкретно театр «Фантастическая реальность» – это то, что меня привело к Богу.
Елена:
– Потому что правильный театр поднимает правильные вопросы. И он заставляет людей задуматься о чем-то важном. Театр – это на самом деле не развлечение.
Андрей:
– А настоящая школа души! У меня началось все с участия в постановках по произведениям Ионеско и Пушкина. И появилось ощущение, что я не какая-то пустышка, а что-то чувствую в этой жизни. И я глубокий смысл этих произведений пытаюсь передать зрителям.
Работа в храме
– А как, Андрей, получилось, что вы в Свято-Казанский храм устроились на работу? – продолжаем беседовать.
Андрей:
– Дело в том, что с его настоятелем, отцом Филиппом (Филипповым), я был знаком задолго до того, как он принял сан, – в годы, когда он еще работал врачом-эндокринологом в больнице. Можно сказать, что отец Филипп предотвратил в моей жизни трагедию. Мне исполнилось 18 лет, и я приехал из Печоры в Сыктывкар и готовился идти в армию. Отец Филипп предложил мне проверить голову, а тогда только появилось такое обследование, как магнитно-резонансная томография (МРТ). Во время обследования у меня обнаружили большую кисту головного мозга. Мне сделали операцию, которая прошла успешно. На тот момент она была экспериментальная – первая в нашем регионе. Так отец Филипп, можно сказать, спас мне жизнь своим соучастием.
Прошли годы, и ни о какой Церкви я даже не помышлял. Был раздолбаем, увлекался рок-н-роллом, театром. Но тут произошло в нашей семье еще одно чудесное событие – рождение дочери Насти. А после операции меня врачи предупредили, что скорее всего детей у нас не будет. И при появлении Насти у нас с супругой стали возникать первые мысли о спасении, пришло понимание того, что что-то идет не так в нашей жизни. А в это время я искал, где мне петь, потому что от природы обладаю красивым голосом – басом. И встретил свою знакомую, которая на тот момент была певчей в храме, она пригласила меня в церковный хор Свято-Казанского храма, настоятелем которого был отец Филипп. На первой же репетиции у меня стало получаться, хотя я нот не знаю, но обладаю хорошей музыкальной памятью. Мне предложили петь в церковном хоре. И на Рождество Христово 2006 года я первый раз пел в Церкви, а после познакомился с матушкой Азарией. И так совпало, что у меня начались трудности на мирской работе, а тогда я еще работал фотокорреспондентом в газете «Зырянская жизнь», которая стала разваливаться, вот я и устроился сторожем в Свято-Казанский храм, и это было прекрасно! Потому что матушка Азария все время жила при храме, и мы вечерами с ней разговаривали. А когда у нас с супругой возникло желание уехать жить в деревню, матушка одобрила наше решение, только просила нас поторопиться с отъездом. Но вот как сказать об этом духовному отцу? Дело было накануне Пасхи, и я должен был петь, поэтому очень стеснялся подойти и сказать, что мы, батюшка, уезжаем. Но когда все-таки отважился, то реакция отца Филиппа меня поразила. «Так это же Божия милость! – воскликнул он. – Благословляю тебя!» Он порадовался за нас, и мы действительно оказались нужны этой деревне. Но я 15 лет до этого пел на клиросе храма, и мне сейчас очень не хватает нашей крепкой общины и хора.
Возрождение духовности
Православная семья Аксеновских рассказала мне о своем намерении возвести в Аранце на высоком берегу реки Печоры часовню. Побывал в Аранце и благословил место будущего строительства первого в истории деревни Божиего дома архиепископ Воркутинский и Усинский Марк (Давлетов).
– А когда у вас возникла мысль возвести часовню? – интересуюсь у Андрея.
– Как только увидел аранецкую горку, – делится мой собеседник. – Изучая историю деревни, я узнал, что старообрядцы на этой горке отмечали Пасху. Здесь у жителей деревни ярмарки проходили и народные гулянья. Да и лучшего места для строительства часовни не найти – ведь ее будет видно издалека.
Аксеновские считают, что сруб для Божиего дома они смогут уже поставить сами – своей большой семьей. Бревна возьмут из тех, что подготовили для строительства своего дома.
– Лес, топоры, бензопилы есть, – перечисляет Андрей. – А вот дальше надо будет нанимать бригаду – это, как минимум, два человека: кровельного мастера и специалиста по срубам.
Показал Андрей и эскиз будущей часовни: высокая, сруб восьмиугольный и со звонницей!
– Но дальше идет сложная конструкция крыши – мы хотим ее покрыть деревянными лепестками. Возможно, нам придется пригласить плотников из Кенозерья, где еще живы традиции плотницкого ремесла. Хотелось бы, чтобы архангельские мастера (а договоренность у меня с ними уже есть) некоторое время поработали у нас, а достраивать мы уже сами будем.
Я слушала Андрея, а сама размышляла о том, пойдут ли потомки старообрядцев в православную часовню. По словам местного фермера Евгения Шахтарова, старообрядцев уже в деревне не осталось: «Некоторые уже даже не помнят, как правильно креститься нужно, много и некрещеных в деревне».
– Но кто будет здесь служить? – интересуюсь я, зная, что в Печорском районе не хватает священников.
– Дело в том, что в Аранце построил дом православный батюшка – отец Иоанн Качур, он вышел на покой и решил поселиться в деревне, – сообщает радостную новость Андрей. – Отец Иоанн крестил нашу дочь Настю. Представляете, каково было наше удивление, когда мы спустя годы встречаемся с этим батюшкой здесь, в Аранце! Теперь мы друг к другу ходим в гости. И батюшка вместе с жителем соседней деревни Конецбор Андреем Денисовым поставил в Аранце поклонный крест.
Андрей и Елена убеждены, что вместе с отцом Иоанном смогут наладить в Аранце духовную жизнь. Пока же местные жители обращаются за помощью к Андрею как представителю Церкви.
Андрей:
– В Аранце случилась трагедия – утонул один из наших рыбаков Николай. Нашли тело через неделю. Подходит ко мне его сестра со старообрядческой литой иконой Троицы и просит отпеть. «Андрей, ты вроде как верующий, можешь что-нибудь почитать?» – просит женщина. Я не знал, что делать, позвонил батюшке и спросил, как мне быть. И мирянским чином я рыбака отпел. Потом мне пришлось отпевать другого нашего жителя – Михаила. И что меня удивило больше всего: уже после отпева ко мне снова подошла сестра Николая и спросила, не сектант ли я. Я ответил, что православный, и женщина успокоилась.
Дело в том, что в Аранец уже приезжали свидетели Иеговы. Они спустились сюда на катере с верховьев Печоры, раздавали здесь местным жителям литературу, устраивали концерты, заходили в дома и беседовали с людьми, рассказывали им свои невероятные истории бывших пьяниц, наркоманов, обратившихся к Богу. Но сектантов население Аранца категорически отвергает.
Елена:
– Одна из жительниц нашей деревни рассказывала, что ее бабушка-старообрядка наказывала ни при каких обстоятельствах не ходить и не обращаться к сектантам. Интересно жители Аранца говорят: «Я не в Бога верю, а я Богу верю». Здесь люди живут, которые не работают по воскресеньям и в церковные праздники. Потому что они знают, что это влияет на то, как они будут жить в этой деревне. Очень хочется, чтобы в Аранце появилась часовня и чтобы все жители поучаствовали в ее строительстве. Это приобщение к тому, что они сами создают свой духовный стержень.
Особенности жизни в старинной деревне
– А какие еще особенности жизни в бывшей старообрядческой деревне? – интересуюсь у Андрея.
– Здесь проживают зыряне, которые называют себя коми. О зырянах может возникнуть ошибочное представление как о людях неблагодарных, неприветливых. Вот русскому человеку ты принесешь вещь, может, ему и не очень необходимую, но он тебя обязательно поблагодарит за нее. А зырянин и виду не подаст, только скажет: «А, положи здесь». Хотя ему это и очень нужно, – объясняет мой собеседник. – Здесь очень долго нам пришлось, что называется, входить в среду. Мне рассказывали, как нас местные жители восприняли: «Вот, приехали очередные туристы с детьми». А про меня думали, что раз у меня длинные волосы и борода, то я, наверное, сектант или поп. Мне даже дали здесь кличку: «Поп». Долго за нами наблюдали местные жители, прошли годы, прежде чем они подошли к нам и предложили свою помощь.
– Что же их все-таки примирило с вами? – продолжаю беседовать с Андреем.
Андрей:
– Как рассказывал ныне покойный житель Аранца Михаил Пыстин, он увидел, как я семью из пятерых человек перевожу в лодке и сам сижу на веслах и иду против течения, и тогда решил, что с нами можно иметь дело. И даже после этого еще прошли годы, прежде чем он подошел ко мне и сказал: «Так, есть Юра, Аркадий. Где у тебя лес? Пошли, будем тебе помогать дом строить». Тогда я спрашиваю: «А как насчет денег?» А он мне: «Не надо никаких денег!»
Родовое гнездо
– То есть вы решили окончательно обосноваться в Аранце и даже строите здесь большой дом для всей семьи? – перехожу я к следующей интересующей меня теме.
Елена:
– Мы взяли участок, получили разрешение на строительство. Брали лес на корню. То есть его надо было еще валить, и три года мы этим занимались.
Андрей:
– А про то, как я валил для нашего будущего дома лес, можно кино было снимать. Мы в интернете с Леной увидели, из каких бревен строят дом. И когда мне на выбор предложили две делянки, то я выбрал с 300-летними елями.
Мы лес свалили, и я решил, что зимой приеду за ним на тракторе, и мы оттащим его на поле. Настала зима, я приезжаю за своим лесом, а леса нет. Вижу только трехметровый сугроб и все. Местные жители у меня спрашивают: почему не поставил вешки? А я об этом даже не знал. Я примерно представляю, где должен находиться сваленный лес, и иду, утопая в снегу, а сам кричу трактористу: «Сейчас найду». А про себя думаю: «Где я его найду?»
Начинаю копать наудачу. Уже очутился внутри снежного колодца и где-то там, наверху вижу кусочек неба. И вдруг чувствую под ногами… бревно. «Нашел!» – кричу. В правильном месте, значит, копал.
Но нужно было еще зацепить вокруг бревна чокер. И вот я, находясь в таком положении, когда ноги у меня наверху, а сам я внизу, пытаюсь кривым ломом пробить пространство вокруг бревна и пропустить трос. Но амплитуды для удара нет совсем. И я понимаю, что шансы мои равны нулю, но там, наверху, ждет тракторист, и мне нужно что-то делать. Вдруг мне удается зацепить чокер, и я кричу трактористу: «Давай!» И пошла работа.
А сколько раз у нас ломался трелевочный трактор! Один трактор мы даже вынуждены были оставить в лесу на зиму. Как известно, трелевочный трактор может сам себя вытащить благодаря устройству, которое называется лебедкой. Ты цепляешь к трактору трос и привязываешь его к любому дереву, и он сам себя вытягивает. Но у нас порвался трос, и все деревья, до которых можно было дотянуться, уже были свалены. И трактор по самую кабину увяз в трясине. Мне хозяин трактора привез 20 метров троса, чтобы я смог дотянуться до каких-то деревьев, а это идти 6 километров по трясине. Я пытался договориться с хозяином лошади. Но он сказал: «Я свою лошадь убивать не буду, она просто поломает ноги». Но я не сдаюсь. И снова иду вызволять трактор.
Прихожу на место и вижу медвежьи следы, причем медведицы с медвежатами. Начинаю тогда громко петь и все равно иду. К телеге, на которой воду вожу, привязываю трос и несколько метров проезжаю. Но телега ломается, то есть колеса уже не работают, но ее хотя бы удобно за ручку тащить. Это Божия милость, что у меня наконец-то получилось. И я как закричал на весь лес: «Господи! Слава Тебе!» Все, теперь мы вытащим этот трактор. Местные мужчины не могли поверить в то, что мне удалось это сделать. Тогда Миша Пыстин заметил: «Да ему его Бог помогает!» Вот такими трудами, силами дается нам дорога сюда. И при этом, хотя у нас нет ни средств, ни опыта – ничего, дело продвигается!
– Но как так получилось, что сейчас вы уже сами строите дом вместе с детьми практически без помощников – деревенских жителей? – интересуюсь я.
Елена:
– Прошлое лето было холодным и дождливым, а отпуск у нас короткий. Нам скоро уезжать, а у нас сруб мокнет. Строители же наши никакие… Плохая погода давит, и в ненастье жители деревни пьют больше. Вот и пришлось нам самим осваивать строительство. И сруб уже под крышей у нас!
Наш старший сын Антон самостоятельно два венца положил, не имея никакого строительного опыта, просто он проводил время на стройке и смотрел, как работали наши помощники.
Я теперь и сама строю! Вот сейчас мы рубим погреб, а я черчу. Это этап в строительстве, когда ты примеряешь бревно, берешь специальный инструмент – «черта» называется – и с его помощью прочерчиваешь на бревне паз и делаешь разметку на лапу. Андрей потом бензопилой грубо снимает паз, а я уже более точно довожу топором, чтобы бревно село плотно.
– Вечная проблема сел и деревень – пьянство – сподвигла вас на то, что все вы научились делать сами. Но вот почему в Аранце пьют? Ведь красивая природа, охота, рыбалка – все, напротив, должно способствовать здоровому образу жизни… – размышляю я.
Бич деревни – пьянство
Андрей:
– В 1975 году деревню признали неперспективной. Здесь практически отключили свет: стали давать электричество всего на несколько часов в день. До этого люди хотя и тяжело жили, но у них не было клейма «неперспективные». И это клеймо сделало свое очень плохое дело: в людях что-то подорвалось, они перестали верить в свое будущее.
А я вспомнила рассказ аранецкого фермера Евгения Шахтарова о том, как сначала всей деревней строили школу, в которой он три года учился, – а потом людей заставили ее разбирать. Это стало большим стрессом для жителей.
– И деревня по-настоящему запила. И я даже хотел здесь медвытрезвитель открывать, – признавался Евгений.
Андрей:
– А «огненная» вода всегда была доступна. Сюда стал ездить «пьяный катер», как его называли в народе, с низкокачественной водкой. А у местного населения забирали за это ягоды, картошку, грибы – словом, все, что было накоплено на зиму. Но все припасы пропивались за несколько дней. Катер уезжал с грибами и ягодами, а люди оставались ни с чем.
Но другая «беда» Аранца, по мнению Андрея, связана с тем, что после закрытия в Аранце школы деревенских детей вывезли в школы других населенных пунктов и поселили в интернатах.
Без детей деревня умирает
Андрей:
– Лишили детей родителей, а родителей детей, чтобы разорвать семьи. А семьи здесь были очень крепкие. Вот, к примеру, у родных Валерия Подорова, нашего жителя, было 12 детей! И это только детей, а еще одновременно в избе жили родители, бабушки, дедушки, и никаких ссор, раздоров не было. А сейчас дети отсюда вырваны давным-давно интернатами. Закрытие школы – одна из причин, почему здесь с людьми произошло то, что произошло. Вот ты живешь в этой деревне без детей и начинаешь пить, потому что дети держат, а их нет... Это как осиновый кол, который забивается в основу деревенской жизни, – из деревни забирают детей.
А что же происходит с деревенскими детьми? Исполнилось ребенку 10 лет, и он едет в город или другое село, где есть школа, и там живет в интернате. Далее приведу пример. Жил в Аранце мальчик. Я его фото выкладывал в Интернете, и они разлетались по всему миру. Представьте себе картину: ребенок стоит весь облепленный мошкарой, а ему все равно. Чтобы мама не засекла, что он ходил к реке, он оставляет одежду на берегу и заходит в ледяную северную реку, чтобы порыбачить, потому что рыбалка – это жизнь, это страсть такая. Его мошкара всего облепила, но в нем такая внутренняя сила, такое спокойствие, что он ничего не замечает. Но вот он стал ездить в школу поселка Луговой (расположен в 7 километрах от города Печоры) и жить там в интернате. Словно эту силу, это спокойствие взяли и бросили в ванну с городской кислотой. И они начинают там растворяться.
Мальчишке уже стыдно говорить по-коми, он постепенно забывает родной язык, начинает курить, у него появляется городское напускное, и не просто городское, а интернатовское. Интернат – это мучительное, дикое, неимоверное, неестественное житие ребенка, это страшно. Такого быть не должно. Ведь когда ребенок живет с родителями даже в тяжелых условиях, он становится сильным.
Ребенок должен быть при родителях. Если ребенок сирота, то ему нужно найти семью. По всей стране тысячи, миллионы одиноких людей, среди которых могут быть хорошие родители для таких детей-сирот. Но дети должны жить в семье!
На семейном обучении
Ради того, чтобы дети всегда были рядом, Андрей и Елена перевели их на семейную форму обучения.
Елена:
– Старшего сына Антона мы забрали после третьего класса, когда поняли, что в школе стало много негатива. Написали заявление о том, что переходим на семейную форму обучения, и начали учиться дома. Английский язык Антон изучал с преподавателем, все остальные предметы осваивали своими силами. Два раза в год сдавали промежуточную аттестацию в школе. Так учились мы до восьмого класса, причем если первый год я от сына почти не отходила, то все остальное время семейного обучения он учился сам, я только разъясняла то, что ему было непонятно. Учился он хорошо, аттестации сдал почти все на отлично. Когда время подошло к восьмому классу, сын сказал, что хочет вернуться в школу, и мы вернулись в школу, о чем я очень сожалею. Потому что за те годы, что мы сидели дома, жизнь шагнула в своем безумии еще дальше, и мне непонятно, зачем принимать в нем участие.
Наша Настя детский сад посещала только до средней группы и училась дома всю начальную школу. Но в пятый класс мы поступили на художественное отделение Гимназии искусств имени Ю.А. Спиридонова при главе Республики Коми. Был большой конкурс, и по количеству набранных баллов она стала третьей. Я подумала, что, наверное, нельзя отворачиваться от этой возможности. Теперь дочь учится уже в восьмом классе, я вижу, как она растет в своем изобразительном мастерстве, это меня радует, хотя того, от чего мы старались уйти, покидая со старшим сыном общеобразовательное учреждение, и в гимназии оказалось в избытке, но, думаю, благодаря тому, что мы всё-таки в самом нежном возрасте берегли ребенка от калечащей душу информации, дочь наша оказалась способной противостоять этому натиску и блюсти себя.
С младшим сыном мы вообще не посещали общеобразовательное учреждение, он полностью семейный ребенок – общительный и открытый, непосредственный. Отдавать его в школу у нас не было намерений, но так случилось, что, когда Егор подошел к семилетнему возрасту, неожиданно в Сыктывкаре организовали класс из детей тех родителей, которые по каким-либо причинам тоже хотели бы отказаться от общеобразовательной школы. Класс, обучение в котором осуществляется по набирающей в стране популярность программе Русской классической школы. К сожалению, государство не дает аккредитацию этой программе, чтобы была возможность открыть в общей школе хотя бы отдельные классы РКШ, поэтому все существующие ныне классы организованы в частном порядке на коммерческой основе. Вот в таком классе мы и учимся уже второй год. Радует то, что по главным вопросам среди участников этого образовательного объединения существует единомыслие, потому что все христиане, а это значит, что определенным образом решается целый спектр вопросов, особенно касающихся нравственности, отношения к семейным ценностям, к цифровизации образования и общества в целом, к наличию гаджетов у детей и многого другого. Пока всё хорошо. Но в перспективе, когда дом наш будет достроен, мы нацелены все-таки на то, чтобы оставить город совсем, потому что видим в этом правду.
– Как ваши дети адаптировались к жизни в деревне? – продолжаем беседовать с Еленой.
Елена:
– Младший, Егор (он во дворе сейчас рубит дрова), очень скучает по деревне и спрашивает, когда мы сюда вернемся, потому что здесь воля. Настя посвящает Аранцу красивые пейзажи.
Старшему сыну, Антону, было труднее всего. Когда он родился, мы были молоды и не так, как в случае с другими нашими детьми, ответственно подходили к воспитанию. Поэтому старший сын оказался через компьютерные игры очень «пристегнут» к цифровой культуре. Его, когда он приезжает в деревню, первое время «ломает». Потому что деревня – это другое измерение жизни. Но проходит неделя, и в нем «включается» тот человек, которым он является на самом деле. У него появляется улыбка – настоящая, естественная, органичная для него, смех. Когда ему было 15 лет, нам отдали лодку, а мы купили для нее мотор «Вихрь» и установили. И вот Антон с Настей отправились порыбачить. И у них ниже по течению сломался мотор. Вот наши дети намучались с этой лодкой: они пешком шли из деревни Конецбор в Аранец и тащили за собой лодку. После этого Антон сам снял мотор и две недели его чинил. То есть у него включился настоящий житейский интерес.
Аранец – музей под открытым небом
Многие жители Аранца с приездом Аксеновских связывают возрождение деревни. Ведь в планах у супругов и открытие в деревне музея. В настоящее время Андрей и Елена ведут большую работу по восстановлению истории Аранца. О некоторых ее результатах Андрей рассказал мне в ходе нашей прогулки. Сразу мое внимание собеседник обратил на то, что Аранец – это музей под открытым небом.
А я бы от себя добавила, что это один из прекраснейших музеев, которые я видела! Ведь идя с собеседником по Аранцу в солнечный день, ты внезапно останавливаешься и замолкаешь, не в силах продолжать разговор, потому что не можешь отвести взгляд от той красоты, что видишь перед собой. Всего в 40 километрах от тебя «обитель великанов» Приполярного Урала. В эти минуты ты думаешь о счастье снова и снова приезжать в эту северную деревеньку, мирно дремлющую у подножия древних гор, и просто вот так стоять и любоваться дивными видами заснеженных хребтов.
Но Андрей возвращает к теме нашей беседы:
– Старинным вещам, которые еще хранятся в деревенских домах, местные жители цену не знают. Я прошу у них что-то из утвари отдать мне для будущего музея деревни, а они говорят, что уже хотели этими «экспонатами» печь топить. Но основные богатства старообрядческой деревни – старинные книги на замках, иконы – были вывезены отсюда сотрудниками музеев и частными коллекционерами в 70-х годах прошлого столетия. Я считаю, что это была спецоперация, потому что книг и икон в домах не осталось совсем.
В ходе нашей прогулки по деревне Андрей рассказал мне истории старинных домов и их хозяев.
Андрей:
– Вот этому дому 250 лет. Здесь Валера Подоров живет, который нас на лодке привез в Аранец. Обратите внимание на ассиметричное строение жилища: средняя половина дома вкапывается, летняя ложится на подклеть, и под летней половиной находится ледник. Это классическое строение зырянской избы. Таких домов здесь было большинство. И этот дом сохранился в первозданном виде. Представляете, весь материал для него заготавливался вручную: доски, стены топором тесаны. Дело в том, что в доме Валеры жил лодочный мастер Степан. Он от рождения был глухонемым, но при этом он делал такие деревянные лодки, слава о которых гремела далеко за пределами Аранца. А кроме лодок он изготавливал нарты, сани, вилы, грабли, ляпмы, лопаты. И до сих пор родные пользуются его приспособлениями, сделанными еще вручную. Когда он пилил лес, то после него даже веточки не оставалось – так аккуратно он работал. Молился, жил здесь вместе с сестрой. Умер в 2006 году. Я к нему на кладбище хожу как к родному человеку, хотя его никогда не знал. Местному лодочнику я бы в нашем будущем музее отдельную экспозицию посвятил.
А вот, посмотрите: родственник Валерия в 1941 году уходил на войну и оставил пометку на дверном косяке. Здесь уже, конечно, трудно что-либо рассмотреть, но человек сохранил о себе память.
Побывали мы и в самом доме.
Андрей:
– Представьте себе, у предков Валерия Подорова только детей 12 было. Малыши спали на полатях, и они в доме Валерия до сих пор сохранились. Старики на печке отдыхали, женщины – на лавках. Для остальных членов семьи стелилась на пол овечья шкура. Всем в доме хватало места! Можно увидеть в доме Валерия еще русскую печь. В основном их сейчас переделывают под печь-плиту: разбирается русская печь и из тех же кирпичей делается печка, которая гораздо меньше места занимает, но в ней уже не испечешь хлеб, на ней нельзя спать. Но Валерий сохраняет в своем доме русскую печь, ведь это настоящий комбинат здоровья.
Мы прощаемся с Валерием и идем дальше, к деревенским развалинам.
Андрей:
– Это руины большого старого двухэтажного дома, где жил кузнец, деревня же переправная была, здесь меняли лошадей. Дом кузнеца когда-то с верховьев Печоры сплавили и здесь поставили.
Дом купцов Логиновых
А в центре деревни возвышается двухэтажный дом купцов-старообрядцев Логиновых. Драматично сложилась их судьба. Логиновых раскулачили и отправили в ссылку. Супругу Ивана Ивановича Логинова, Федосью Андреевну, за отказ отречься от мужа выставили с пятью детьми на улицу. Брат Федосьи Андреевны, известный старообрядческий наставник Самоил Мамонтов, перевез сестру с детьми в деревню Медвежскую, где Федосья Андреевна и прожила до глубокой старости, так и не узнав о судьбе своего супруга…
Признаюсь, что судьба разрушающегося исторического здания в Аранце не давала мне покоя. И в Сыктывкаре я попыталась поговорить о нем на разных площадках. В том числе и с сотрудниками Национального музея Республики Коми, которые посоветовали мне добиться присвоения старинному дому статуса архитектурного памятника.
Но, как оказалось, судьбой дома обеспокоены и супруги Аксеновские. Они считают, что если открывать в деревне музей, то лучшего места, как 200-летняя «многоэтажка», не найти. Нынешние его хозяева привели дом в порядок, освободив от ненужного хлама, и закрыли разрушенные «глазницы» окон. Дом уже нежилой, только иногда приезжие рыбаки останавливаются здесь на ночлег.
С позволения хозяйки дома, 80-летней Зои Ивановны Пыстиной, я снова побывала в историческом здании.
Андрей:
– Этот дом – ижемская постройка, то есть у купцов Логиновых были деньги заказать из Ижмы мастеров, которые по Печоре пришли сюда и построили этот дом. И он отличается от местных домов.
В одной из комнат я обращаю внимание на доски, обработанные вручную и по виду напоминающие охотничьи лыжи.
Андрей:
– Это для того сделано, чтобы в углах не задерживалось тепло, а распределялось по всей избе. В доме было четыре русских печи. Посмотрите, как раз прямо над нами располагается русская печка, но она как будто парит в воздухе, то есть непонятно, на чем она держится. Такие печи называют здесь воздушными, и они ставятся на небольших переборках.
Обнаружили мы на втором этаже дома в потайной комнате (куда нельзя было войти еще год назад) сохранившиеся с дореволюционных времен двери и печку с печурками –небольшими выемками, ячейками. Показав снимки экспертам, я уже получила ценную и для меня, и для будущего деревенского музея информацию о том, что такие печурки использовались для хранения пороха и капсюлей.
– А еще в них рукавички сушили и носки, – дополняет Елена Аксеновская.
Что удивило больше всего: из любой комнаты второго этажа старинного дома по старым скрипучим ступеням можно до сих пор попасть на первый этаж.
Андрей:
– Здесь же раньше одна большая семья жила – Логиновых! И потихоньку мы ведем работу по восстановлению этого дома в надежде, что здесь когда-нибудь удастся нам открыть музей истории деревни.
– Музей – это хорошо, конечно! Да только кто сюда в музей-то поедет, – вздыхает хозяйка дома Зоя Ивановна.
Но, на мой взгляд, Зоя Ивановна ошибается.
Приют для странников
Исторически так сложилось, что деревня Аранец испокон веков принимала странников. И еще в недавнем прошлом славилась своим гостеприимством.
Подробнее об Аранце как о большом «странноприимном доме» я узнала из главы, посвященной родословной, дипломной работы жительницы села Приуральское Надежды Пыстиной. Дело в том, что отец Надежды родом из Аранца. Надежда побывала в доме своих аранецких родных и так описывает его:
«Он уже непригоден для жилья, но атмосфера внутренней части создает впечатление, что когда-то здесь было уютно и жили гостеприимные хозяева. И это чувство не было обманчивым, так как в доме, по словам отца, часто принимали гостей. Об этом свидетельствуют и письма туристов, которые останавливались у них».
А дед Надежды, Иван Семенович, был не только хорошим охотником, но и незаменимым проводником, переняв опыт от своей матери – Ефимьи Васильевны. Ефимья Васильевна была проводником через Аранецкий перевал, сопровождала торговые обозы купцов за Урал в Сибирь, до с. Саранпауль на реке Ляпин. Жители Аранца обменивали пушнину, мясо, рыбу на соль, бытовую утварь, топоры, которыми местные жители пользуются до сих пор.
Сын Ефимьи, Иван, с детства ездил с матерью за Урал. И неудивительно, что он знал дороги до Аранецкого перевала и с 1960-х годов сопровождал туристов. Многие группы туристов и даже геологические экспедиции побывали в доме Пыстиных. Их Иван Семенович водил и сопровождал на Приполярный Урал.
О былой значимости Аранца свидетельствовали еще руины бывшей базы национального парка «Югыд Ва». По словам Андрея, здесь в 1989–1990 годах даже формировались туристические группы для походов на Приполярный Урал.
Но супруги Аксеновские хотят, чтобы Аранец был не просто перевалочным пунктом на пути туристических групп, следующих на Приполярный Урал, но и сам стал интересен гостям своей историей, живописной природой. Для этого Андрей побывал в Кенозерском национальном парке, где познакомился с опытом местных жителей по развитию туризма на своей малой родине, и вернулся с массой новых идей, главная из которых, конечно, – строительство часовни или храма в старинном Аранце.
